Мы живем в том краю,
Где орлы и сайгаки,
Где от солнца песок
Добела накален,
Где ракеты готовы
Рвануться в атаку
И собою прикрыть
Голубой небосклон.
Иван Мирошников
В Байконур я попала случайно. В 1959 году окончила Свердловский техникум советской торговли по специальности техник-технолог приготовления пищи. Предстояло распределение. И не зайди я в тот день в учебную часть, моя судьба сложилась бы совершенно иначе. Но я зашла. Посредине комнаты стоял высокий военный. Секретарша сказала: «Не хочешь поехать в Казахстан, вот товарищ военный набирает поваров». Военный добавил: «Кормить офицерские части». Меня в Свердловске ничто не держало, и я, ничтоже сумняшеся, ответила согласием. Адрес в Направлении был указан экзотический: «Станция Тюра-Там Казахской железной дороги».
На место я приехала 22 марта 1959 года и почти сразу же была направлена на 2-ю площадку (в просторечии – двойка, соседняя с первой площадкой, где был старт, получивший позднее название «Гагаринский» и откуда до сих пор стартуют космонавты).
Здесь я впервые увидела пуск ракеты – из окна столовой, которая находится в 30 минутах ходьбы от старта.
У меня была вечерняя смена – надо было накормить ракетчиков после пуска. Мне сказали встать у окна – в 10 часов пуск, что я и сделала.
И вот земля задрожала, послышался грозный рокот, стекла тихонечко зазвенели. Огромный огненный столб, заостренный на конце, приподнялся над землей, на мгновение остановился, как бы раздумывая подниматься ли дальше, а потом со все возрастающей скоростью устремился вверх. Впечатление было, конечно, незабываемое. Сопоставляя свои записи со своей трудовой книжкой, с хронологией запусков ракет, я пришла к выводу, что это был старт космической станции «Луна-3» – 4 октября 1959 года.
После запуска группа ракетчиков пришла в столовую ужинать. Среди них выделялся плотный светловолосый человек в солдатской стеганой телогрейке. К нему обращался дежурный офицер, что-то объясняя или докладывая. Когда после смерти С.П. Королева его рассекретили, и его портрет появился в газетах, я узнала того человека из осеннего вечера 1959 года.
Затем, окончив курсы машинописи, я работала сначала машинисткой в 4-м Управлении на 95 площадке, а затем библиотекарем.
Здесь тоже был МИК, так же, как на 2-ке, вывозили и шли провожать ракету на старт. Нас всех: не занятых на пуске офицеров, машинисток и чертежниц эвакуировали за 3–5 километров от места старта в степь. Оттуда мы наблюдали удачные, если ракета ушла круто вверх, или неудачные, когда она «ушла за бугор».
В один из таких неудачных запусков мы были в автобусе на шоссе. Ракета упала очень близко. По земле пополз оранжевый дым. Мы поехали в сторону площадки. Рядом по пояс в оранжевом дыму, насколько хватало глаз, бежали люди, в том числе и женщины и дети. Зрелище было жутковатое.
В 1971 году я окончила заочно Московский историко-архивный институт (теперь это Московскская гуманитарная академия). Образование было очень высокое. Поэтому я работала библиотекарем в технической библиотеке, научным сотрудником в музеях космодрома. Данная книга и основана на материалах музеев в/ч 11284 и в/ч 12253. Очень интересно было работать в музее в/ч 11284 на 32-й площадке. Его экспозиция охватывала период от зарождения ракетной техники в русском государстве, первых «катюш» и капитана Флерова до сложнейших стартовых комплексов. Только здесь я видела действующий макет космического старта с ракетой. Юлагодаря начальнику музея Морозову Евгению Александровичу мы побывали на 2-ке в МИКе на встрече космонавтов Н. Рукавишникова, А. Филипченко и их дублеров Ю. Романенко и А. Иванченкова со стартовой командой перед пуском КК «Союз-16» (декабрь 1974 года), в музее космонавтики, в мемориальных домиках С.П. Королева и Ю.А. Гагарина.
Не менее интересным и неповторимым был и музей строителей Байконура. Здесь я проводила экскурсии по музею и по городу, выступала с лекциями в организациях от общества «Знание», принимала участие в организации встреч с ветеранами Великой Отечественной войны, ветеранами космодрома – строителями и ракетчиками, тематических вечеров и устных журналов. В данной работе использованы воспоминания стартовика Б.С. Чекунова, журналиста А.П. Романова, жен офицеров Л.П. Войновой, Т.А. Тращенковой, летчика Чернаткина, бывшего комсомольского работника Н.И. Фатикова и др.
На космодроме существовал строжайший режим секретности. Так, при поступлении на работу у гражданских лиц отбиралась так называемая подписка о неразглашении. Она записывалась в трудовую книжку после записи о принятии на работу и звучала так: «Торжественно-клятвенное обязательство дано 1.02.79 года». Это моя подписка при поступлении на работу в ГДО (Гарнизонный дом офицеров), где я работала в методическом кабинете.
Офицеры при убытии с космодрома давали подписку о неразглашении любых сведений о космодроме в течение 5 лет, так же не могли выезжать за границу. Нельзя было называть фамилии действующих стартовиков. Так же как и конструкторов. Только после увольнения и по истечении определенного времени, уже будучи ветеранами строительства или ракетных войск запаса или в отставке, могли они писать о своей службе на космодроме, называть фамилии своих сослуживцев, которые тоже уже не трудились на космодроме. Такие воспоминания существуют и самые ранние из них датированы 1975 годом – это статья «Старт всех стартов» ракетчика А.С. Семенова (газ. «Комсомольская правда» от 9-12. 04.1975 года). На самом деле эту статью написал Анатолий Семенович Кириллов, который прошел путь от начальника стартовой команды («стреляющий») до начальника полигона.
Основой для написания данной работы стали уже опубликованные воспоминания и публицистика, указанные в списке использованной литературы, а также материалы проведенных встреч с ветеранами космодрома.
О Королеве С.П. написано немало разными авторами, однако в таком ракурсе тема, как мне кажется, еще не освещалась. Я попыталась это сделать.
