Пальцы привычно сжимали пряди, ножницы срезали кончики волос: Нелли стригла клиента, когда по радио раздался бодрый голос диджея:
– А сейчас в нашем эфире программа по заявкам! И первый музыкальный привет прозвучит для мастера парикмахерской «Весна» – прекрасной Нелли! Слушатель с загадочным ником Маг просит передать для нее следующее: «Как я и обещал, мы встретимся снова». И пока Нелли ждет встречи с Магом, мы слушаем ретро-композицию группы «Маленький принц»!
Радиоэфир взорвался попсовой песней из восьмидесятых – приторной и тошнотворной. У Нелли подкосились ноги, ножницы в руках дрогнули.
– Нелька, ты слышала?! – воскликнула Вера, подстригавшая в соседнем кресле толстого мужика. – Тебе кто-то песню посвятил! Что это за Маг такой?
– Не иначе тайный поклонник, – ухмыльнулся в кресле клиент Нелли – и тут же ойкнул от боли, когда ножницы прихватили кончик его уха.
– Простите. – Нелли дрожащими руками положила на столик ножницы и потянулась за ватой и баночкой с перекисью водорода.
Мысли путались, и в голове эхом гремели зловещие строчки из песни: «Мы встретимся снова, я верю в судьбу…»
* * *
Виктор Стрежин, следователь Главного следственного управления по Санкт-Петербургу, рассматривал посетительницу, сидевшую напротив него в кабинете. Мозг автоматически фиксировал приметы: возраст – около тридцати пяти лет, бледное лицо с тонкими чертами, короткие темные волосы, одета в джинсы, ботинки и легкую куртку. Женщина сжимала в руках сумочку и растерянно таращилась на следователя большими, влажно блестевшими глазами.
– Вы по какому вопросу? – с недовольным видом спросил Стрежин. Его ждали допросы подозреваемых, и он хотел поскорее избавиться от посетительницы, уговорившей дежурного пропустить ее на беседу к следователю.
– Меня зовут Нелли Морозова, – торопливо произнесла женщина. – И мне нужно поговорить с Игорем Семеновичем Стрежиным. Он вел мое дело несколько лет назад.
– Его нет. Он на пенсии. – Стрежин нахмурился, услышав имя отца. – Рассказывайте, что случилось, да побыстрее, а то у меня и без вас дел невпроворот.
Морозова напряглась, осунулась. И начала свой рассказ:
– Двадцать лет назад я стала жертвой маньяка. Милиция и пресса прозвали его Магом: он вырезал на телах оккультные символы. Наверное, вы знаете об этих убийства, о них тогда весь Питер говорил.
Стрежин кивнул. В девяносто восьмом ему было тринадцать лет, но он помнил, как его отец, следователь Игорь Стрежин, дни и ночи пропадал на работе, выслеживая Мага.
– Он похитил меня, когда я возвращалась со школьной дискотеки, – отстраненно продолжала Морозова, будто события прошлых лет касались не ее, а кого-то другого. – Держал в подвале. Опаивал какими-то зельями. Вырезал на мне знаки. – Она закатала рукава куртки и продемонстрировала уродливые шрамы на коже – переплетенные геометрические фигуры и неразборчивые буквы, от вида которых Стрежин непроизвольно поморщился. – Маг целыми днями крутил одну мерзкую песню, «Мы встретимся снова». Меня до сих пор выворачивает, когда я ее слышу. Однажды он спустился в подвал и пообещал, что мы когда-нибудь вновь увидимся. А потом ушел.
Морозова замолчала. Губы ее дрожали, на глазах блестели слезы: слова давались ей с трудом. Стрежин в общих чертах знал, чем закончилось дело, и продолжил за нее:
– Оперативная группа нашла вас в подвале на даче Мага. И его тоже нашли: он повесился на чердаке.
Морозова судорожно вздохнула:
– Но он жив и вернулся за мной.
* * *
В парикмахерской было тихо. Вера ушла час назад, торопясь домой к мужу и детям. А Нелли осталась, спешить ей было некуда: ее никто не ждал. Отпустив последнего клиента, она подметала срезанные волосы на полу. И думала о том, какой же дурой и паникершой выставила себя перед следователем.
Молодого полицейского звали Виктор Игоревич Стрежин, и Нелли догадалась, что он был сыном Игоря Семеновича – следователя, который выслеживал Мага. Именно он вместе с оперативной группой вызволил ее из подвала, пока труп маньяка болтался на веревке под чердачным потолком.
Виктор Стрежин походил на отца: то же открытое лицо, волевой взгляд, тонкие губы – и слегка оттопыренные уши, придававшие ему хулиганский вид. Но, в отличие от Стрежина-старшего, молодой следователь показался Нелли черствым и безразличным.
Он с кислой миной выслушал рассказ о том, как недавно она стала ощущать чье-то присутствие за спиной – на улице, в магазине или в транспорте. Словно кто-то за ней следил. Подобные чувства преследовали ее и раньше (после плена она так и не смогла до конца восстановиться), но в последние дни тревога усилилась. Окончательно ее вывел из равновесия музыкальный привет по радио. Она надеялась поговорить с Игорем Семеновичем, чтобы попросить у него помощи – он был единственным человеком, который бы ей поверил. Но, по словам его сына, старый следователь давно отошел от дел.
Рассказ Нелли не впечатлил Стрежина-младшего. Он списал ощущения Нелли на повышенную нервную возбудимость, а сообщение на радио посчитал обыкновенным совпадением. Посоветовав в случае чего вызвать полицию, он выпроводил ее из кабинета.
Нелли горько усмехнулась: на что она рассчитывала? Неужели она правда думала, что следователь ей поверит и тут же кинется на поиски маньяка, о котором все давно забыли?
Она собрала волосы в совок и, развернувшись к мусорному ведру, застыла на месте: в кресле спиной к Нелли сидел посетитель. Увлеченная уборкой и размышлениями, она не заметила, как он зашел в парикмахерскую. В зеркале отражалось его лицо, но Нелли не успела его рассмотреть: ее взгляд приковали глаза мужчины. Черные, острые, злые – это были глаза Мага, которые она запомнила на всю жизнь.
* * *
– Не ожидал, – вместо приветствия проворчал отец, когда Виктор Стрежин приехал в его конуру на окраине Питера.
Они мало общались, виделись два-три раза в год – обычно в те дни, когда отцу становилось плохо, и его нужно было вновь уговорить лечь в больницу. Он бросил семью семнадцать лет назад – ушел к другой женщине, и Стрежин так и не смог его простить.
Старик выкуривал по две пачки в день, и его здоровье ухудшалось с каждым годом: никотин выжигал сосуды, концерогены разъедали легкие. Он с трудом передвигался, задыхаясь от приступов кашля и тяжелой одышки. С того момента, как они виделись в последний раз (Стрежин не смог вспомнить, когда это было: в прошлом году?), отец сильно похудел и напоминал скорее высохшую мумию, чем живого человека.
Опираясь на трость, старик прохромал в комнату, заваленную хламом. Воздух, пропитанный дымом и кислой вонью старых вещей, щекотал ноздри. На кухне гремели кастрюли и что-то скворчало: там хозяйничала Ирина, вторая жена отца, но Стрежин не стал с ней здороваться – для него она не существовала. Он хорошо помнил слезы матери, когда отец собирал вещи в чемодан, чтобы уйти к любовнице.
