Все описанные события, имели место лишь частично, имена и фамилии вымышлены, совпадения возможны лишь случайно, за что автор ответственности не несет.
«Мне вчера дали свободу —
что я с ней делать буду?!»
В. Высоцкий.
«И верили они, что спасут мир – но мир не нуждался в их помощи».
У. Лориэнт.
Где-то в Восточной Сибири… 19 августа 1991 год.
9 часов. 30 минут. Местного времени.
Август – мудрость природы. Период, когда невидимая граница зрелости лета и старости года начинает проявляться в буйности последних, теплых дней и контрастности неба. Когда дневная жара, сменяется первыми заморозками ночи, когда люди, еще не отошедшие от тепла, с тревогой осознают, что скоро осень, а за ней и неминуемый холод зимы. Август, время, когда еще можно успеть, но, скорее всего, это вряд ли получится…
Старший лейтенант милиции Валерий Редькин – высокий худой тридцатипятилетний мужчина, шел из РОВД с дежурства домой в плохом настроении. И хотя погода была прекрасная, состояние у Редькина все же было скверное. Гудела, словно чугунная голова, во рту стоял климат пустыни Сахара. Язык прилипал к зубам. Дежурство Редькина прошло удачно. Он отработал в суточном наряде одним из оперов. За смену в РОВД возбудили всего лишь семь уголовных дел, да и то из них, две квартирных кражи и одну «сто восьмую» – «тяжкие телесные повреждения», в простонародье подкол. Пьяный муж в порыве ревности, пырнул ножом свою жену. Остальное все было мелочью, начиная с хулиганства, заканчивая ношением холодного оружия. Уже в 12 ночи вся опергруппа была свободна. Уединившись в своем кабинете, Редькин с напарником и эксперт основательно накачались двумя бутылками водки и тремя вина с экзотическим названием «Трибана».
Утром, сдав дежурство, Редькин переоделся в гражданку и двинул из отдела. Направление движения было бесцельным. Жена ушла на работу, поэтому куда идти Редькин не знал.
Пройдя от отдела, по аллеи до самого близ лежавшего вино-водочного магазина с причудливым номером один, Редькин остановился. Винный отдел был закрыт и что самое печальное, возле него никто не толкался.
Обычно Редькин определял, наличие спиртного внутри торгующей точки по местным бродягам, суетящимся возле магазинов. Этому его научила «перестройка» Горбачева, с его «антиалкогольной политикой». Бродяги и бомжи – это барометр наличия в магазине алкогольной продукции. Если они находятся возле винотдела, значит скоро его откроют и что-то будет продаваться, если нет! Бомжей, как назло не было.
Вообще в это погожий день народ словно вымер. На улицах никого. Редькин устало поморщился. Голова загудела с еще большей силой. Потолкавшись возле закрытой, весьма обшарпанной двери винотдела, Редькин повернулся в сторону часовой будки, которая стояла рядом. Там работал его заядлый друг Толик Стрельников. С ним они были знакомы давно. Редькин, не редко выручал Толика, вызволяя его из медицинского вытрезвителя, куда часовщик частенько попадал. Толик за это платил ему самым дружеским расположением и иногда ремонтировал сломавшиеся у Редькина дома часы, но чаще накачивая его водкой и вином в этой самой часовой будке. Редькин выпивал часто. Но алкоголиком он себя, как и многие пьющие в России мужики не считал. Он считал, что в этой стране не пить просто нельзя.
Ставни часовой были открыты. «Значит здесь» подумал Редькин и смело двинулся в часовую. Открыв дверь, он увидел до боли знакомую картину. Весь пол был завален шелухой от рыбы и окурками. На столе творился самый настоящий погром. По углам валялись пустые бутылки. Сам Толик с лицом цвета цементного раствора, с заплывшими глазами сидел на своем крутящемся стуле. По его виду Редкин понял, что вчера тут творились «великие» дела.
– А, Редя! – выдавил из себя Толик.
Редькин понял, что ему не то, что говорить, даже думать было больно:
– Здорово Толян. – Редькин устало плюхнулся на стул. – Как дела? Впрочем, можешь не отвечать, мы с тобой друг друга давно знаем и понимаем все без слов.
– Что, то же с похмелья?
– Не говори, с дежурства. Полночи бухали, голова раскалывается. У тебя ничего нет?
– Только что все сусеки оскреб, не граммульки. И Зойка сука не дает. Даже за стольник! Я к ней и так и сяк, а она стерва, нет и все! – Зойка работала продавцом в винотделе.
– Что придумать? Может, у цыган водки возьмем? А Редя?
– Нет Толян, в меня сейчас водка не полезет.
Посидели, три минуты молча. Редькин через неохоту вытащил пачку «Стрелы» и закурил. Сделав три затяжки, затушил сигарету в пепельнице.
– Редя пойдем к Барбосу, он, наверное, уже продает.
Барбосом прозвали продавца в пивном ларьке. Он был их знакомым и пускал попить пива с заднего хода прямо в своей пивной точке.
– Ладно, пошли к Барбосу.
Они, медленно встали и словно в нерешительности вышли из часовой. Толик с видом военнопленного закрыл будку. Ставни закрывать не стал. Понимая, что придется вернуться.
– Погода сегодня как назло жаркая. – Редькин попытался плюнуть, но слюна, с трудом отделившись от губы и описав баллистическую траекторию, повисла на правой штанине.
– Твою мать! – выругался Редькин.
Шли молча. В голову лезли тяжелые мысли. И как не странно у обоих эти мысли сходились. Только бы Барбос работал.
Пивной ларек стоял на пустыре. Видно, когда проектировали его расположение, то учитывали клиентов этого заведения. Ведь, то, что вытворяли эти клиенты, не вынес бы, ни один живой микрорайон. Мало того, что завсегдатаи, нахлебавшись пива, мочились, не отходя от окошка, так ведь еще выделывали и такие фортеля, что проезжающие мимо автолюбители старались двигаться на самой максимальной скорости для дорог этой местности. А дорога здесь была как практически на любой окраине крупного города России.
Ларек увидели издалека и с облегчением вздохнули. Возле него, суетились, фигурки с емкостями, пиво было.
– Фу! Есть!
– Видать, вчерашнее осталось у Барбоса.
Последние сто метров довались с большим трудом. Это были метры марафонца на финише. Возле ларька была давка. Окошко для раздачи пива довольно небольшое, находилось низко, поэтому приходилось пригибаться, чтобы подать банку. Народу было много. Слышался отборный мат. Возле, ларька на травке расположились те счастливчики, которые уже взяли пивка и сейчас смаковали им под теплым августовским солнышком. Редькин и Толик зашли с тыла и постучали в дверь. Долго никто не открывал. Редькин постучал сильнее и крикнул.
– Барбос, это я Редя, умираем! Открывай быстрее!
Через несколько секунд, кляцкнула щеколда и они вошли внутрь. В нос сразу ударил запах перестоявшегося пивного угара, табака и еще черт знает, чего. Сам Барбос стоял у крана спиной к двери и отпускал пиво клиентам.
