========= Пожелание ==========
Что пожелать тебе? – скажи.
Здоровья, счастья, наслажденья,
Комфорта в жизни и любви,
Иль всплесков творческих мученья?
Ты не болей. А может, боль
Нужна, как контур для штриховки?
И бьётся в хрупкое стекло
Мир этот, словно отголоски
Твоих, давно забытых «я»,
Что на главе венком сплетались
И лепестками бытия
На ветер встречный опирались.
Что пожелать тебе? – скажи.
Жизнь пробегает скоротечно…
Себя, пожалуйста, найди!
И время не сожги беспечно!
========== Невесомость ==========
Ты ждёшь её, не замечая,
Ведь шаг её так невесом.
Прозрачный силуэт, взлетая,
Приносит образ, словно сон.
И он живёт, не уставая,
Бескрайним чистым родником,
Всю жажду сердца утоляя,
И губы шепчут: «Я влюблен.»
========== Книги ==========
Мне нравится
Немой укор строки,
Подтекста мягкие,
Задумчивые волны,
Когда межстрочные
Пробелы, как ручьи,
Вливаются в сердечные
Затоны…
И мысли нить
Сшивает времена,
Листает память
Главные страницы.
Порою книги —
Верные друзья
Незримо с нами
На тропинке жизни…
========== мыслепад… ==========
на тонкой ниточке любви
держались целые миры…
нельзя желание летать
у человека отобрать…
его порою иногда
теряют люди – навсегда…
сожгли мосты,
их был частичкой
я,
но помнит
отражение
река
чтоб птице свой полёт познать,
ей нужно ветру другом, стать
свой путь проходят
пилигримы
и с ними близкие…
незримы…
из тишины
слагаю кирпичи —
уютный домик
для больной
души…
ледышка упрямо на солнце смотрела,
в холодном ветру укрываясь сполна,
но где-то незримо в своей колыбели
во сне просыпалась с улыбкой – Весна!
слеза Небесная держала
сердечный камень на плаву
========== Фотография ==========
Ветер. Холодный январский ветер ударил сразу, как только открылась прозрачная дверь. Небольшая группа людей, поёживаясь после тёплой подземки, засеменила к перекрёстку. Свернув на нужную улицу, Георгий прибавил шагу. Захотелось скорее спрятаться от этого ветра. Он уже видел себя в тёплом пледе с чашкой горячего чая.
За этими размышлениями он вдруг услышал окрик. Оглянувшись, возле незнакомого дома он рассмотрел человека. Тот стоял как-то неловко и пытался махнуть рукой. Сильный ветер поднимал снежную пыль с сугробов, с деревьев, и вся эта снежная круговерть мешала разглядеть то, что там происходило.
– Вот незадача, – подумал Георгий и сделал несколько шагов к дому.
– Помоги домой отнести, – обратился к нему мужчина и махнул рукой в сторону входной двери.
Сразу за ним прямо на снегу сидел старик. Он был полностью безучастен и отрешён от всего происходящего. Прикинув сколько времени займёт эта задержка, Георгий только выдохнул:
– Третий, третий, – быстро проговорил мужчина и стал торопливо нажимать кнопки на домофоне.
Старик был не очень тяжёлый, поэтому затянуть его в подъезд много времени не потребовалось. Но на втором этаже пришлось передохнуть, выдохся напарник, который, тяжело дыша, просипел:
Чтобы заполнить время, Георгий спросил, махнув головой:
– Да ты что! Санёк меня на десять лет моложе.
Тусклый свет лестничного освещения падал на старика. Он был худой и обросший, с серым, измождённым лицом, по которому расходились глубокие морщины.
Передохнув, они продолжили тянуть свою ношу на третий этаж, и всё это время напарник говорил: о погоде, о хозяине квартиры, с которым они работали вместе, и что тот был главным инженером на их заводе, о жизни и ещё о чем-то. Георгий не вникал в эту речь. А спутник говорил, когда они протискивались в двери, говорил, когда шли по тёмному длинному коридору, цепляя какие-то мешки ногами. Они пробирались, как выяснилось на кухню.
Тёмная серая комната имела смутно-синий источник света, маленькая лампа в виде тонкой трубочки тускло мерцала и пыталась хоть что—то обозначить в тёмном помещении. Присмотревшись, можно было разглядеть большое кресло с подлокотниками. В него и было благополучно уложено тело хозяина. Напротив кресла возле стены стоял кухонный стол. Половину стола занимала раковина, а на второй половине стоял телевизор. И раковина, и всё остальное пространство на столе были заставлены бутылками. По всей видимости, все пакеты и мешки, которые находились в комнате, были наполнены ими.
Мужчина пытался навести порядок на столе, он что-то усердно искал. Помещение, видимо, редко проветривали, да и влажной уборке хозяин не уделял должного внимания. Захотелось выйти из этого склепа.
Из окна тусклый туман фонарей напоминал, что уже глубокий вечер и пора идти домой. Глаза немного привыкли к полумраку, и Георгий неуверенно шагнул в тёмный квадрат коридора. Опираясь рукой о стену, он стал пробираться вперёд, стараясь идти по центру, чтобы не споткнуться о пакеты и мешки. Рука внезапно соскользнула и нащупала деревянное полотно двери. От лёгкого давления руки дверь открылась.
Большая комната смотрела на него двумя тёмно-серыми окнами. Георгий машинально зашёл в комнату. Выключатель не работал, вернее, ему нечего было включать. В комнате не было люстры. Да в ней вообще ничего не было… Возле окна на стене стали различаться тёмные полоски, это были обои. Там, где обои были более тёмными, можно было догадаться: здесь висела картина, а здесь был шкаф или этажерка, то есть когда-то комната была обставлена всем необходимым. И вдруг всё это стало ненужным.
В это время за окном зажёгся уличный фонарь, и сразу появилась возможность увидеть, как сильный порыв ветра раскачивает в разные стороны тяжёлый стеклянный плафон. Узкий луч света пробился сквозь снежную метель, прополз через пыльные стёкла и расплывчатым пятном остановился на дальней стене. Оказывается, не всё хозяин вынес из этой комнаты: небольшая фотография в узкой рамке ярко поблескивала на стене.
С фотографии прямо на него смотрели белокурая женщина с озорной девчонкой… они изображали волну, вернее, две волны, которые разбежались и устремились друг на друга. Их светлые волосы, словно брызги, взметнулись в воздух, и эти волны были устремлены прямо… на Георгия. В этот миг эти два человека от полноты счастья любили весь мир, и эту любовь не могла сдержать тонкая рамка фотографии.
Они улыбались! Улыбалось большой блестящей улыбкой безбрежное море! Улыбался лёгкий летний ветерок! Улыбался белый морской песок! Улыбался, сам того не ожидая, Георгий! И тут неожиданно стали всплывать обрывки фраз. Он слушал сегодня так много говорившего мужчину машинально, но ведь слушал. И теперь память вылавливала и соединяла эти обрывки.
Море… отпуск… машина… грузовик… авария… сразу …… Время изменило своё движение, оно изменило и самого Георгия, пришло понимание того, что сейчас ему открылось что-то новое, до этого ему неведомое, и оно не вмещалось в него. Он понял, что этот старик, по возрасту ему ровесник, дал ему прикоснуться к самому дорогому…
