Наблюдал я сегодня диспетчера,
И взгляд отвратил от него.
И умирал поздним вечером,
Каясь пред Богом в слезах.
Зачем в присутствии диспетчера,
Я опустил и скрыл глаза?
Зачем увёл я в судороге лице?
Что не кинулся к нему в слезах?
Что не бросился рыдая в ноги?
Но всё не так уж просто…
Не от стыда мои страданья,
Не от трусливости, не от боязни,
И в чувствах быть стеснения не могло!
Избегаю я его:
От вины, и преступления,
Что разъедают сердце мне,
Что портят душу мне,
И разрушают память.
Диспетчер – это отражение меня!
Такое может быть?
Такое может быть.
Такое было, есть сейчас, и навсегда.
Ирина – отражение
Моего подлинного Я.
От девы уличительной избавиться
Не приходила ль мысль ко мне?
Забыться и избавиться.
Отбросить, и не допускать?
Куда уж там избавиться!
Знаю – угнетающей тоски прибавится,
И здоровья, столь бесценного отбавится,
Что заболеть, и пытку концентрированной совестью,
На себя неистово навлечь.
Всё готов стерпеть я и принять, не унывая.
И диспетчеру я разрешаю —
Мне нервы повреждать.
Их свивать, и гибкими своими ноготками рвать,
Как бы нечаянно…
Стараюсь слёзы боли удержать!
После ярких, чётких представлений,
Мрачных, строгих размышлений:
Заявилось чувство ненавистное —
Безысходности такой любви.
И вот, осталось лишь отчаянно,
Вызвав в памяти диспетчера чрезвычайно,
Мне простыню, кульминативно,
В предсмертных муках искусать!..
