Неизвестному автору, оставившему в зале ожидания аэропорта
журнал с чудесным посланием…
– Она целовала мне руки, представляешь?
– Кто?
– Элизабет. Элизабет Рэдлихапбертгоф.
– Какая глупость. И фамилия у неё глупая.
Марк замолчал, но спустя некоторое время, тяжело вздохнул и продолжил.
– Нежно прикасалась губами к ладоням, тёрлась о них щеками и снова целовала. Странно, у нас было столько всего, а чаще вспоминается именно это.
– Такое случается. Сначала и не придаёшь особого значения, а позже мечтаешь, мучаешься, желая, чтобы всё это снова повторилось. Но, увы. Это пройдёт, старина. В конце концов, у тебя теперь есть Шона.
Я встал с места и подошёл к аквариуму с Люси – в данное время моей единственной женщиной в жизни.
– А вдруг нет? Вдруг эти воспоминания будут преследовать меня всю жизнь? Вдруг по ночам будут сниться эти её прикосновения? Здесь недалеко и крыше поехать. Невольно задумываюсь – а не совершил ли я тогда ошибку, предложив ей разъехаться. Так странно. Я собрал свои рубашки, носки, зубную щётку. Я даже забрал свою кружку с надписью «Красавчик». Но вот только не подумал о том, как буду мечтать вернуться в эту маленькую квартирку на втором этаже дома по улице Уиксли. Что меня тогда не устраивало? Наша жизнь была слишком пресной. Да к тому же Элизабет была ужасной хозяйкой. Она считала, что когда в доме идеальная чистота, он становится мёртвым, как будто там никто не живёт. Что же, внести жизнь в нашу квартирку ей удавалось. А её цветы! У неё даже кактусы погибали без воды.
Но знаешь, что! Не это ведь главное! Лиза была удивительно… как это сейчас модно называется… вовлеченной! Она так интересовалась моими успехами. Впрочем, как и проблемами тоже. Но даже и это всё ерунда. И не это главное.
– Мне кажется, Люси приболела.
Я постучал указательным пальцем в стекло аквариума, отчего Люси вильнула плавником и спряталась за маленьким пластиковым домиком.
– Главное то, каким я был рядом с ней. Я чувствовал рядом с ней свою исключительность. Да, раньше я был совершенно другой. Особенный что ли. А сейчас, как все.
– Интересно, как она сейчас живёт, – задумчиво произнёс я.
– Возможно, вышла замуж. Возможно, у неё трое детей, худой рыжий кот и большая чёрная собака. По субботам они всей семьёй ходят в парк. А в воскресенье оставляют детей у бабушки, и идут с мужем в какое-нибудь милое местечко, где он на ухо шепчет ей то, что теперь так хочу сказать я.
– Возможно. Но возможно также, что она так и не вышла замуж. Работает в какой- нибудь крупной компании, каждый день с утра до ночи составляет графики, отвечает на звонки неуравновешенных клиентов. А по вечерам, выпив бокал вина, плачет в подушку. И возможно… Возможно, вспоминает того парня, который несколько лет назад предложил разъехаться.
Снова в воздухе повисло молчание.
– Думаю, мы слишком много выпили, Джереми. Мне пора. Завтра мой шеф решил устроить утреннее собрание. Снова будет чихвостить нас за низкий уровень продаж. И, кстати, знаешь что? Не люблю я больших чёрных собак.
Марк снял свой пиджак со спинки стула и, неловко махнув мне на прощание, вышел из комнаты.
***
Я закурил и подошёл к открытому окну. Провожая взглядом друга, я думал о бесконечности выбора в жизни. Решения. Каждую секунду, минуту, час, мы принимаем их. Произносим слова, которые через несколько лет, возможно, захочется вернуть назад. Моему другу не повезло.
Кстати, меня зовут Джереми Бенфорд. Мне двадцать восемь. Я высокий худощавый брюнет с печальными серыми глазами. Не подумайте, это не мои слова. Я цитирую свою бывшую девушку, которая к тому же описывала меня так: неуравновешенный, самовлюблённый эгоист. Но это в минуты наших с ней ссор. А в минуты перемирия она обычно называла меня «милый», «ласковый», «любимый», «пушок». Последнее – не самое моё любимое определение. Звучит не очень-то мужественно… Его я получил за свои не по-мужски пышные ресницы.
Вырос я в совершенно обычной семье. Мой отец был удивительным человеком. Он играл в одной музыкальной группе и всю жизнь, сколько я его помню, мечтал купить себе белый катер. Копить у него не получалось, зарплата была невелика, да и мои занятия родителям влетали в копеечку – мама мечтала, чтобы я стал известным пианистом. Я по несколько часов в день был вынужден проводить на уроках музыки с противной миссис Чахни. Как я её ненавидел! До сих пор вспоминаю её тонкие длиннющие пальцы с жёлтыми ногтями. А её скрипучий голос с надменными нотками просто сводил меня с ума.
Так мы и жили, мама – со своими мечтами о моём будущем, и папа со своей мечтой о белом катере.
Вы знаете эти телешоу, которые устраивают разные розыгрыши призов? Однажды мой отец, переключая телевизионные каналы, попал на одно из таких шоу. Разыгрывалась очень крупная сумма денег. Победитель мог вести безбедную, а, следовательно, беззаботную жизнь. Всего-то нужно было отгадать имя финалиста шоу и отправить смс сообщение на указанный номер. Чем больше смс, тем больше шансов… От чего-то отец решил, что непременно должен выиграть участник под номером восемь – Чак Лорэ. И сейчас помню эту фамилию. Отец втайне от матери заложил дом и взял в банке некоторую сумму денег. Он почти не спал, всё слал эти сообщения с цифрой восемь.
Чак Лорэ за два дня до финала отравился устрицами в какой-то забегаловке и не смог продолжать участие в шоу.
Мы лишились дома. Отец не купил белый катер. Я не стал пианистом. Родители развелись. Через год у мамы случился первый сердечный приступ, а ещё через полгода она умерла, когда с тележкой в руках делала покупки в местном супермаркете. Отец к тому времени уже второй раз женился и по слухам проживал в Австралии. Наверняка он всё-таки купил себе белый катер. Где отец сейчас, я не имею ни малейшего понятия. Да и не желаю.
Работаю я в журнале для путешественников. Являюсь обозревателем колонки об экономичном, но достойном отдыхе. Редакция даёт мне задания, и я, собрав уже изрядно потёртый чемоданчик, отправляюсь в путешествие по миру. Моей задачей является провести несколько дней в чужой стране, стараясь обходиться при этом самым необходимым.
Люблю ли я свою работу? Конечно! Я уже полмира объездил за счёт редакции. И не собираюсь увольняться, пока не объеду вторую половину. И что меня особо радует, так это то, что я могу появляться в редакции в то время, когда меня это устраивает. Я не привязан к месту. Сдаю статью, раз в неделю показываюсь в редакции, чтобы начальство не забывало, как я выгляжу, перекидываюсь парой фраз с коллегами, чтобы быть в курсе сплетен (никогда не нужно недооценивать офисные сплетни!). На этом всё. Да, я везунчик. И давайте без зависти.
