Я стану своим спасением.
Я приду с Восходом и задержусь…
Вокруг пронзительно-оглушительная тишина. Я ей не удивляюсь, меня уже давно окружает безмолвие – оно приятно обволакивает, словно мягкий хлопковый плед, это спокойствие в уединении, гармония одиночества. Как в детстве, когда я пряталась ночью под одеялом, погружаясь в свой, по-настоящему реальный, мир.
Бросаю взгляд на электронные часы, что стоят на кухонной полке, белым по черному на циферблате: ”4:00 am”. Снова этот промежуток между ночью и днем, и снова я не сплю – лишь пожимаю плечами по поводу очередной «случайности» – их было слишком много за последние годы.
Вспомнился первый раз, когда я так же, как сегодня, застала день в его промежуточный час. Сейчас прошлое кажется таким далеким, словно из другой вселенной, и все же я помню его, гораздо отчетливее, чем хотелось бы. Тогда я тоже смотрела в окно, наблюдая за сменой ночи и дня – за их встречей, за их прощанием, и задавалась неожиданным для себя вопросом: чем же заняты люди в 4:00? Какая-то непонятная середина. Ложиться? Вроде бы поздно. Окончательно проснуться? Разве не рано? В этот час мир замирает, все погружается в естественную тишину. Уже разошлись по домам и рухнули в мягкую постель любители ночной жизни. А ранние пташки только проснулись к утренней смене и собираются готовить завтрак с крепким кофе.
В этой тишине, в этом заме́ршем на час мире ты больше не можешь прятаться за шумом суетливого дня, за праздностью вечера, не сумеешь переключить внимание или убедить себя, что ты очень занятой человек и тебе некогда думать о пустяках, – нет, в 4:00 ты отчетливо слышишь Себя; даже если не хочешь, ты все равно слышишь. Этот голос, что шепотом идет изнутри, ненавязчиво, не подавляя словами, не осуждая, не одобряя, словно диктор, читающий сводку новостей на радио; этот голос говорит с тобой, рассказывает о самом потаенном, высказывает вслух те догадки, которые уже давно смутным бликом отражались в сознании, а ты каждый раз отмахивался от них, как от чего-то ненужного. В 4:00 не спрятаться, и Голос шепчет – шептал мне в Тот день, шепчет и сейчас.
Медленно встает рассвет. Показывается еле заметная полоса света, словно кто-то забыл выключить фонарик, и вот его батарейки уже практически сели, но он держится из последних сил, оставляя еле заметную полосу блеклого свечения. Ее движения сложно уловить, но она непрерывно становится все шире и шире, и наконец ты видишь цвет. Это никому не известный художник решил, что нашему миру не хватает красок. Взяв бледно-розовую акварель, он одним мазком пропускает ее через все полотно, и на наших глазах рядом с голубым, туманно-белым появляется розовый. Облака проплывают совсем близко – они как маленькие резвящиеся дети, которых отпустили погулять, – пробегают через это пятно цвета, он окрашивает озорников в розовый, желтый, оранжевый, и они уносятся дальше – яркие предвестники рассвета. За считаные минуты меняется все – казалось бы, тот же мир, но уже совсем другой.
Сколько рассветов я видела? Не сосчитать. И все они были разными. Наблюдая за светом, что настойчиво врывается в темноту, теряешь связь с реальностью и не всегда сразу понимаешь: «А в каком я сейчас городе, стране?» – свет стирает все грани, и каждый раз, словно гонимая ветром, следом за ним идет неизвестность.
Вижу первый луч солнца. Он ослепляет яркостью и чистотой. Не выдержав, закрываю глаза – это не сильно помогает, он продолжает настойчиво прожигать тонкую кожу века. Врывается между грудей, и я уверена: если обернусь, увижу, как луч выходит из спины, пронзив меня насквозь. От этого света нет тепла, нет боли, нет наполненности, нет пустоты. И я понимаю: неважно, буду я спать или бодрствовать, буду стоять здесь, позволяя солнцу слепить меня, или убегу вглубь комнаты и спрячусь в углу – это неважно, солнце все равно поднимется, и новый день настанет. Смотря настоящему в глаза, спрашиваю в пространство: «Где в этом мире Мой рассвет?»
4:40.
Я всегда гордилась своей памятью – особенно ее способностью все забывать. Если хочу кого-то или что-то забыть – мозг просто вычеркивает этот фрагмент, будто его и не было, словно вырезает кусок кинопленки и склеивает ленту уже без него. И я уже не помню тех лиц, не помню прикосновений, запахов, вкусов, не помню ничего. Психологи говорят – это защитная реакция организма: он блокирует воспоминания, которые причиняют нам боль, с которой мы не способны справиться.
Я забыла, отказавшись вспоминать половину своей жизни, прожитые дни, месяцы, годы. Думала, навсегда. Ошибалась, как же сильно я ошибалась. А ведь гордилась собой. Еще бы не гордиться! Думала: я сильная, раз сумела так легко отпустить, – тогда я еще не знала истинную суть этого пресловутого «отпустить», о котором говорят все подружки, все умные и не очень психологи и коучи. «Отпусти и забудь» – слишком часто встречается в наше время. Только это все ложь, или таковым оно оказалось для меня.
Ничто не уходит бесследно, оно прячется в дальнем углу твоей души и однажды с новой силой накрывает тебя. Достаточно слова, взгляда, песни, чтобы пробудить воспоминания: пленка снова склеивается, отрезанный кусок встает на свое место, и перед глазами вспышкой появляется картинка, буквально на секунду она задерживается, и этого мига хватает – снова боль, и я снова забываю и снова вспоминаю.
Сколько раз я отрывала от себя кусок, словно пытаясь вырвать орган, причиняющий мне ужасные муки, думая, что это принесет избавление, что только так смогу жить дальше. А что в итоге осталось от меня? Осталось ли хоть что-то?
То, что со мной происходило, можно описать так: ты стоишь на пустом перроне, окутанном серой дымкой, рядом никого, есть только ты, площадка и рельсы. На высокой скорости мимо проносится поезд, он не останавливается, словно ты не достойна его внимания, не достойна зайти в него и двинуться дальше. Оставляя за собой столб пыли и звон в ушах, он уходит прочь, еще какое-то время ты чувствуешь вибрацию под ногами, слышишь отголоски его присутствия, потом и они исчезают, дальше только тишина. Проходит время, возможно, годы – ты не чувствуешь хода стрелок часов – и вот он снова мчится мимо тебя, снова звон в ушах, снова столб пыли, а ты продолжаешь стоять на перроне и – сама не понимая зачем – ждешь, когда он пройдет в очередной раз. Пыль тонким слоем оседает на тебе, как защитный панцирь, броня, которой ты отгородила себя от мира, но она не спасает. Стоит следующему поезду промчаться, от этой защиты не остается и следа, она мнимая, как и твоя реальность. И неясно, по какой причине ты не спрашиваешь себя: «Почему я не ухожу?» – не позволяешь себе даже задуматься об этом, просто «забываешь».
