Глава 1
Штурм фрегата «Гита»
12 августа 2622 г.
Фрегат «Гита»
Орбита планетоида Фраский-Лёд, система Посейдония
Четыре «Кирасира» – четыре взвода. Идем строем фронта, дистанция до цели – пятнадцать.
Нас должна прикрывать эскадрилья Румянцева. Но, как докладывает командир звена «Кирасиров» Введенский, их связали боем «Варэгны».
Вот и получается: когда навстречу выходят несколько клонских торпедоносцев, рассчитывать приходится только на маневренность наших машин.
Торпедоносцы бьют лазерами, «Кирасиры» огрызаются, эфир забит досадливым ворчанием напополам с легким матерком.
Из моего «Кирасира» вырван кусок обшивки возле правого маршевого. Но это, в сущности, ерунда. Куда хуже пришлось борту один-семь, на котором летят ребята Валеры Арбузова – взвод тяжелого оружия. У них полетел контур абляционного охлаждения реактора. Если мощность не снизить, все двадцать четыре человека превратятся в жаркое: мясо напополам с железом.
Поскольку в этом вылете ротой командую я, Лев Степашин, осмыслять чужие проблемы тоже приходится мне.
– Здесь Арбузов. Вызываю «Носорога». Из-за полученных повреждений не сможем быть на месте по графику. Дело дрянь.
– Здесь «Носорог». Честно говоря, Валера, ты со своими царь-пушками мне на объекте нужен как зайцу веник. Поэтому даю разрешение глушить реактор. Полностью глушить. И вызывать спасателей. Как принял?
– Принял нормально. Но не факт, что это поможет.
– Отставить пораженческие настроения. Конец сеанса.
Разговор мы закончили очень вовремя. Уклоняясь от повторной атаки «Фраваши», пилот моего «Кирасира», опытнейший Боря Мамин, ввинчивается в вакуум по расходящейся спирали. У меня – да и у всех – желудок прилипает к кадыку, а язык растекается по нёбу. Хочется кричать. Но я молчу. Ибо командир.
Удивительно, но Мамин умудряется при этом еще и комментировать происходящее.
– Три «Фраваши» на хвосте… Вижу, идет Румянцев… Красиво идет… Пижонит!.. Отработали «Оводами»… Все его орлы…
Перегрузки снижаются. Мамин плавно выводит «Кирасир» на предстыковочную траекторию. Говорить ему сразу становится легче, и он заливается соловьем:
– Ай да Румянцев! Ай да сокол занебесья! Всех клонов – в клочья! Что значит ветеран! В общем, Лева, будешь свидетелем. Если я сегодня вечером Румянцеву пивом не проставлюсь, считай меня последней сволочью.
Вообще-то честным ответом Мамину было бы: «До вечера с твоим пивом еще дожить надо». Но честным – не значит правильным. А командир обязан давать только правильные ответы. Поэтому я сказал:
– Заметано, Боря. Так что там у нас все-таки со стыковкой?
– Расчетно будем у борта под верхним торпедным аппаратом через три сорок. То есть почти по графику.
– Морально удовлетворен, – буркнул я.
И действительно, ровно через три минуты сорок четыре секунды наш «Кирасир» притерся брюхом к видавшей виды обшивке фрегата «Гита». Сработали комбинированные захваты-присоски, из днища «Кирасира» выдвинулся нестандартный стыковочный шлюз. В осназе его называют «штурмовым тубусом».
Мои циклопы подобрались. Я кожей почувствовал, как в десантном отсеке сгущается напряжение. Никто не шутил. Не зубоскалил. Не такой сейчас момент. Все ждали слова отца-командира. То есть моего.
Я прочистил горло. Выдержал паузу, как это всегда делал комроты капитан Плахов. И изрек:
– Ну вот что. Поскольку экипаж фрегата заявил о капитуляции, формально наша задача проста до омерзения. Мы берем под контроль все боевые посты корабля, разоружаем экипаж, заключаем его под стражу. Затем с нами стыкуется фрегат «Неустрашимый» и буксирует на орбиту Тэрты. Однако, простите за банальность, на самом деле все не так, как кажется. Клон – и это вы знаете по опыту недавней войны – существо ветреное, импульсивное, вплоть до истеричности. Мораль из этого простая: на борту «Гиты» нас может ждать что угодно. Не исключено, кто-то из клонов передумал сдаваться. А кто-то передумает в процессе… В общем, никому не верим и не расслабляемся. А теперь повторим схему действия штурмовых групп. Начнем, пожалуй, с Репейчика.
