Мы смотрим войну по телевизору почти каждый вечер, и она становится всё хуже и ближе.
Папа сидит на диване, цокая, качая головой и по-разному обзывая премьер-министра. Моя старшая сестра, Алекс, начинает злиться и спорит со всем, что говорит папа, но я не думаю, что она лучше нашего разбирается в происходящем. Потом они кричат.
Маму они оба расстраивают, и она даже завела привычку прогонять меня из комнаты, когда всё начинается. Говорит:
– Тебе всего двенадцать, Уилла. Незачем тебе всё это видеть.
Тогда встревает папа:
– Прямо на наших глазах творится история. Любительнице истории необходимо это видеть!
«Любительница истории» – ха! В прошлом году, в шестом классе, я выиграла в историческом конкурсе, и папа никак не уймётся. Он обожает такое. А я всего-то-навсего написала эссе про американского президента Джона Ф. Кеннеди (того, которого убили в 1963-м) и нарисовала классную картинку, которую скопировала с фотки и очень аккуратно раскрасила.
Когда дело касается того, что происходит сейчас, и Третьей мировой войны, которая не за горами, мне страшно. Всем страшно. Ну, всем, кроме Мэнни Уивера, но до него мы скоро доберёмся.
Даже если я выхожу из комнаты – разницы нет. Стоит мне открыть ноутбук, как я снова всё это вижу: видео бомб, сыплющихся с самолётов, горящих зданий, людей, вытаскиваемых из-под обломков, злых толп, кидающихся всяким-разным в таких же злых солдат, и злых людей, строчащих злые посты в «Квике».
Я всё это терпеть не могу, но не смотреть довольно сложно. Вы знаете, о чём я. Вы, наверное, и сами видели подобное.
Я неплохо понимаю историю, но только когда она в прошлом. Когда она происходит вокруг меня – уже гораздо меньше.
Я даже не знаю, из-за чего они дерутся. Из-за воды, наверное. И нефти, скорее всего. Из-за бога? Кое-где, по-моему, из-за всего сразу. Одна кучка людей ненавидит другую кучку людей, все остальные принимают чью-то сторону, и тут… бац! Война. Судя по всему, именно так всё и работает. Мама говорит, мне не нужно бояться, потому что война идёт за много миль от нас, в других странах. Но она приближается; все это знают.
Призом в историческом конкурсе, кстати говоря, была книга «Маленькая история мира». В ней много написано про войны. Она стоит у меня на полке, более-менее нечитанная. Каждый раз, когда я к ней тянусь, я вспоминаю, как моё имя объявили в актовом зале – и никто не захлопал.
Мама с папой не смогли прийти на вручение наград, потому что у них была встреча с людьми из «Солнечных Сезонов», которые собираются купить наш семейный бизнес и присоединить его к парку по соседству – покрупнее (и гораздо посимпатичнее). Так что они не видели, что произошло – нелепого момента, которому разве что стрекотания сверчков недоставало, когда я поднялась на сцену, а мне захлопали одни учителя – да я им и не рассказывала. Я вообще никому не рассказывала, потому что мне некому. Наверное, можно было поделиться со старой Моди, но, учитывая, как здорово она помогла мне с этим эссе, это бы её только расстроило. Так что я помалкивала.
Тем временем грамота, которую мне вручили, по-прежнему стоит над камином, рядом с папиными медалями военно-воздушных сил и святилищем – фотографией и свечкой – малыша Александра. Он был моим старшим братом, прожившим всего восемь дней, а теперь и сам стал частью истории.
Вот сейчас они опять спорят, мама с папой, и только что хлопнули дверью. Иногда они ругаются из-за войны, обычно – из-за работы. С бизнесом неладно, вот и всё, что я знаю. Мама называет папу «ленивым и лишённым воображения»; он называет её «помешанной на контроле и навязчивой». Из моей комнаты мне их слышно – шипят друг на друга, как злые кошки.
Алекс сидит в своей комнате – нацепила наушники и играет в войну на компьютере с людьми, которых она и не встречала никогда. Всё было бы не так плохо, если бы она хотя бы разговаривала со мной, но она только вздыхает и бурлит, как неисправный бойлер в душевой.
Конфликты? Они окружают меня со всех сторон, и меня это бесит.
А потом, не успеваем мы опомниться, как на всех экранах страны появляется премьер-министр и заявляет, что Британия, возможно, будет вынуждена объявить войну, если так поступят наши союзники. Внезапно все только об этом и говорят.
Тут-то я и знакомлюсь с Мэнни и обнаруживаю параллельный мир – и всё меняется раз и навсегда.
Думаю, я люблю Мэнни Уивера! Не в том смысле люблю, не беспокойтесь. Ну ладно, по чьим угодно стандартам Мэнни очень даже хорошо выглядит, но нам всего двенадцать, и у меня не «колотится как сумасшедшее» сердце и не «летают бабочки» в животе, что, по мнению моей сестры Алекс, является верными признаками влюблённости. (Ей виднее: с ней это происходит примерно раз в пару месяцев. Ей пятнадцать.)
Так что, наверное, мне просто нравится Мэнни – очень сильно. А более того, я, кажется, тоже ему нравлюсь, что уже выделяет его среди ребят в моей школе.
В Мэнни есть что-то… необычное. Что-то, что я заметила утром, когда он вошёл в наш класс и встал в дверях: высоковатый и худоватый, слегка сутулящийся, будто всегда готовый пригнуться. Все повернулись на него посмотреть: Новенький.
Вы или я наверняка опустили бы глаза с видом «пожалуйста-не-смотрите-на-меня» и прошмыгнули бы на место (рядом со мной, вот невезуха), которое подготовила миссис Поттс: новая тетрадь, карандаш с логотипом школы и открытка «Добро пожаловать в 7П».
Но Мэнни оказался не таким. Он оглядывал всех в ответ где-то целую вечность. В классе нас было человек двадцать. Он посмотрел на каждого, одного за другим, ссутулившись и почти не моргая, из-за длинной светлой чёлки. Он не то чтобы хмурился, но и дружелюбным не выглядел. Мало-помалу, пока продолжалась эта игра в гляделки, все в классе замолкли. Когда Мэнни охватил взглядом всех, то слегка кивнул и прошептал:
