Новый Орлеан, штат Луизиана, США
...Карло Гальяно после вчерашнего застолья, организованного в его честь, выглядел помятым и усталым. Он с трудом дождался одиннадцати и выпил первую в этот день порцию виски. Но крепкий напиток не принес ему облегчения – лишь обжег гортань и вызвал позыв к рвоте. Гальяно стошнило прямо на ковер, на котором стояло его любимое кресло, а сам он держался одной рукой за его высоченную спинку.
Через минуту в гостиную вбежала горничная-мексиканка и, опустившись на колени, стала убирать рвоту. Гальяно выругался, глядя на нее сверху вниз:
– Уродка! Унеси ковер куда-нибудь и вычисти его там!
Подоспевший Винсент Трователло, Подкидыш, буквально потушил пожар: увел босса с ковра, дав горничной скатать его и унести, и налил ему вермута «Чинзано Россо».
Гальяно скривился:
– Как же воняет эта полынная дрянь!
– Пейте, босс. Это настоящее лекарство для желудка. И закусите вот этим сыром.
Гальяно последовал совету Подкидыша и уже через минуту смотрел на него с благодарностью.
– Позови Сантоса. Мне нужно побеседовать с ним с глазу на глаз.
Гальяно выглядел старше своих почти что семидесяти лет, однако в груди его билось здоровое еще сердце. За всю свою долгую жизнь он не выкурил ни одной сигареты. Больше того: никто не выкурил ни одной сигареты в его присутствии. Порой его беспокоили коленные суставы и желудок, но, как и сегодня, рядом всегда оказывался достойный лекарь.
Он встречал своего посыльного, сидя в любимом кресле, представляя собой карикатуру на короля: в одной руке – бокал с вином, в другой – бутылка; скипетр и держава.
– Звали, босс?
– Звал. Подойди.
Альваро Сантос подошел ближе, бросил взгляд на каминную полку, заставленную фотографиями, что не укрылось от проницательного Гальяно. Он сам приложил руку к тому, чтобы его семейный посыльный жил ролью в долгом сериале под названием... пусть будет «Жизнь без лица». Он не боялся накаркать, представив почти невероятное: в дом вламываются агенты ФБР и арестовывают всех, включая самого Гальяно, и, предъявив последнему обвинения в том, что сегодня он надругался над старым ковром, везут его в участок. А Альваро Сантоса они отпускают. Потому что он обознался дверью, и зовут его Анджело Росси. Вот и паспорт, подлинность которого не вызовет сомнений даже у судебного эксперта.
– Один наш родственник повел себя дурно, – приступил к делу Гальяно, наливая себе еще вермута. – Подай-ка мне сыру. Да, на том блюде. – Он принял от Сантоса кусочек сыра на шпажке. Это был его стиль: обозначить тему разговора и сменить ее. Но только за тем, чтобы сделать на ней неожиданный акцент. – Сыр и вино прекрасно сочетаются.
– С этим не поспоришь, – был вынужден заполнить вопрошающую паузу Сантос.
– Вот этот сыр старый и жирный, он полезен для моего желудка. Как полезен для него и вермут. Кислый и острый сыр убьет меня быстрее пули. О сочетании вин и сыров тебе лучше расскажет твой друг – Винни Подкидыш.
Сантос и бровью не повел, задавшись вопросом: «Это он, что ли, повел себя дурно?»
Он был одет в темный костюм, галстук – броского желтого цвета, волосы зачесаны назад и, казалось, зафиксированы лаком.
Гальяно тем временем продолжал:
– Это вино и этот козий сыр – они из одного места. Они сохранили аромат Тирренского моря...
«Боже, – думал Сантос, закатив глаза и опустив при этом голову, чтобы босс не заметил этого презрительного жеста. – Боже, неужели каждый раз, когда боссу нужно было убрать кого-то со своего пути, я терпел этот бред?»
– Один из наших близких родственников попрал нравственные принципы нашей семьи.
«Вот это что-то конкретное».
– Убьешь его.
«И это знакомо».
– Я хочу, чтобы он смотрел тебе в глаза, когда ты будешь душить его.
«Бедняга Винни...»
– Я все сделаю. Укажите только сроки.
– Указать сроки? – Гальяно развел руки в стороны. – Сегодня, завтра, на этой неделе. Мне все равно.
– Хорошо, босс.
Сантос развернулся и пошел было прочь, однако Гальяно окликнул его:
– Погоди, Сантос.
– Да?
– Не придуши по ошибке другого человека.
– Об этом не беспокойтесь.
– Как я могу не беспокоиться, болван, когда я не сказал тебе его имени!
– Винни, конечно.
– «Винни, конечно»?! Да нет, не Винни! Тебе выпала честь последним посмотреть в глаза Марии Романо. Ступай, Сантос, – Гальяно взмахом руки отпустил его. – Ступай, я сказал!
* * *
Марии Романо в этом году исполнилось тридцать девять. У нее был богатый, как у голливудской знаменитости, дом. Но что он без детей, часто вздыхала она.
Мария встретила гостя тепло, лично накрыла стол на роскошной террасе, в которой, казалось, навсегда поселилось солнце.
– Ты ведь не просто в гости приехал?
– Я приехал засвидетельствовать свое почтение дону Романо, – ответил Сантос. Приехал он на двухдверном «Кадиллаке Эльдорадо» вишневого цвета и припарковал его рядом с другим, современным и более элегантным «Кадиллаком-XLR» с откидным верхом, принадлежавшим Марии.
– Муж скоро спустится к нам, – медленно произнесла она, подразумевая, что «сползет он не скоро». И Сантос, кажется, понял ее.
– На днях вспомнил, как мы познакомились, – продолжил он, пригубив и похвалив вино. – Потом ты нарушила «устав»: дала рекомендации самому дону Гальяно.
– Законы для того и существуют, чтобы их нарушать. Ты тоже не святой, правда?
– Что верно, то верно. Вторая заповедь гласит: «Никогда не смотрите на жен друзей». Я до сих пор смотрю на тебя. Il primo amore non si scorda mai[1].
Мария не разучилась краснеть. Это при том, что ждала развязки. Просто так, в гости, семейные посыльные не приходят. И здесь женщина кривила душой: она знала причину...
И Мария не выдержала, бросив быстрый взгляд на лестницу: ей показалось, она слышит тяжелые шаги мужа.
– Зачем ты приехал? Говори, ну!
– Карло велел убить тебя. За что – я хочу знать причину. Изменила мужу?
Пауза, за время которой Мария выпила вина.
– Да, – наконец сказала она.
– Давно, недавно?
– Все вместе, если это имеет значение.
– Что это значит, мать твою, объясни!
– Всплыла моя связь с одним человеком. Мы встречались пять лет. И все эти годы... я содержала его.
– Вот дерьмо! – чуть слышно прошипел Сантос, мысленно представляя мускулистого альфонса. Подняв глаза на Марию, он спросил: – И что мне теперь делать?
