Виталий Смирнов - На переломе

Прискорбный недостаток хроники, обусловленный её жанровой спецификой, заключается в том, что она изначально требует точности и в то же время неизбежно субъективна, потому что объять необъятное во временной последовательности невозможно. А это значит, что любой автор, даже свято поклоняющийся правде жизни, обречён выслушивать упрёки во лжи, потому что он воспроизводит историю постфактум и выбирает из неё только то, что представляет первоочередной интерес непосредственно для него самого, а потом уж для читателя, который чаще всего остаётся недоволен авторским выбором, ожидая от хроникёра всей полноты фактов и событий исторического времени. А дело это неосуществимое.

Поэтому я не случайно обратился к прологу, который даёт возможность читателю неспешно войти в суть дела, то есть событий, многими десятилетиями отдалённых от тех, свидетелем которых он, возможно, не был, и тем более от современных, которые органически связаны исторической нитью с прошлым. А в этих разновременных эпохах есть много общих моментов, заставляющих задуматься об их исторической сути. Тем более что многое в веке минувшем предаётся оголтелому охаиванию. А настоящее, вызывающее зачастую справедливую критику, на фоне прошлого выглядит весьма неказисто, предвещая неутешительное будущее.

Как видите, единство времени, места и действия свойственно не только драматургическому роду литературы, но и некоторым компонентам эпического повествования о событиях, насыщенных трагедийностью, всем памятного века, ушедшего в небытие, но оставшегося в сознании человечества на долгие времена.

В своём фундаментальном труде о происхождении человека Чарлз Дарвин позволил себе одно досадное упущение. Он не попытался разобраться в том, кто произошёл раньше: Бог или Сатана. И из каких обезьяньих разновидностей появились богочеловеки и сатанисты. Если же отвлечься от Дарвина, теория которого в новейшие времена подвергается серьёзной критике, и исходить из философии божественного происхождения мира, то логично предположить, что первичен Бог, а Сатана – его порождение. Мне же кажется, что раньше самозародился Сатана вместе со всей своей дьявольской сворой, несущей в мир зло. А Бог появился позднее как противоядие Дьяволу и всей его сатанинской нечисти. Да и по логике вещей зло родилось раньше бытия, которое, по известной марксистской философии, определяет сознание. А добро – это уже продукт сознания, которое, если перенести интонационное ударение на последнюю часть марксистской формулы, определяет бытие. Вот ведь какая коварность заложена в этой формуле, в справедливости которой не разберётся ни Бог, ни Дьявол. А только сам конкретный человек, которому позволено разобраться в этой философской загадке и понять, что эти материи взаимозависимы. И неосознанное бытие ничем не лучше, чем сознание вне бытия. Звучит кощунственно, но если вдуматься, справедливо.

Не вдаваясь в дальнейшие умствования по этому поводу, замечу только, что Бог и Дьявол, по-моему, это два космических антимира, противостояние которых, вечное как жизнь, потрясает человечество, выражаясь в менее или более кровопролитных войнах. Война – это не божье наказание, а дьявольское наваждение.

Любая война – локальная или тотальная – это трагедия по меньшей мере двух народов. Мировая война – это рукотворный катаклизм, охватывающий многие территории и государства. Природные стихии в этот кровопролитный процесс, чаще всего планетарного масштаба, непосредственно не вмешиваются, но нередко оказывают влияние на результаты мирового противоборства, для кого-то из участников положительное, для кого-то отрицательное вне зависимости от того, кто был зачинщиком этой бойни. Да и куда деваться человеку, если даже боги зачастую лютуют между собою. Иными словами, войны – явление, сопутствующее человеческим цивилизациям с самого момента появления этого разумно-неразумного существа на планете. Но говорят, что и в космосе тоже нет ладу.