– я никогда не нуждался в ком бы там ни было.
– а бизнес?
– необходимость наличия деловых партнеров никак не вписывается в рамки фразы: «человеку нужен человек».
– но, мой друг, когда вы, допустим, вызываете проститутку, вы нуждаетесь в ней. а она, не ведя разговор о нравственности, всё же человек.
звучный мужской хохот облетел вокруг комнаты и смолк в одном из её углов. всё тот же приятный голос снисходительно, с чувством собственного превосходства, ровно и уверенно продолжал:
– набирая многими используемый номер, мной правит лишь одно желание – желание секса. мне нужно удовлетворить себя, сам человек, который доставит ожидаемые ощущения, в сущности, безразличен.
– но вам же далеко не всё равно, как будет выглядеть мадемуазель, целующая и ласкающая ваше тело, – возражал баритон молодого человека, резко менявший свою локацию в темном помещении, иногда выходя в свет луны и снова скрываясь в сумерках комнаты одиннадцатого этажа.
– да, пожалуй, мне не понравится кататься на волнах расплывчатой девицы или же касаться безобразно потрёпанной кожи. и спать, с кем попало, я не буду. что уж говорить о проститутках – такой пример абсурден. в любом случае, это всё внешность. мы говорим не о нужде лицезреть красивое лицо или иметь какую-либо персону ради собственного материального благополучия, возвращаясь к вашему первому упоминанию о бизнесе. человеку нужен человек в более широком смысле. знаете, это напоминает болезнь. сильно затянувшийся вирус. когда отсутствие того, кто вам близок и дорог, удручает, заставляет скучать от невозможности услышать родной голос, коснуться любимых рук, утонуть в желанных объятиях и просто находиться рядом с тем, к кому тянется всё ваше существо. быть может, вы не будете столь поэтично осознавать нужду в человеке. да, конечно, не будете. но его близость станет необходимой вашему сознанию и телу.
– любовь! описываемое вами есть искренняя любовь, а не потребность.
– а разве любовь не потребность?
голоса умолкли. неловко затянувшаяся пауза повисла в тёмно-синем пространстве. широкая тень мелькнула в дверном проёме. снова послышались частые шаги – обладатель бархатного баритона не находил себе места.
– выходит, вы никогда не любили?
тишина снова сковала диалог. если бы комната на несколько минут погрузилась в свет, мы бы наверняка наблюдали за тем, как строгие, серьезные, молодые лица прямо смотрят в глаза друг другу, словно задавая немые вопросы и получая такие же «неразговорчивые» ответы на них. но лампы загораться не желали и лениво следили за происходящим, не утруждая себя созданием освещения.
– вы слишком знакомо говорили о чувствах, которых якобы не испытывали, – оживлённо, будто бы стремясь опровергнуть всё, произнесённое собеседником, но в то же время робко, словно колеблясь, снова нарушил молчание приятный голос.
его собеседник кашлянул пару раз, вздохнул, но также ровно, спокойно ответил:
– говорил я, что не любил? нет. однако, неизменно одно: не обязательно проверять самому, вертится ли Земля вокруг своей оси, если это давно доказанный и обоснованный факт. не пытайтесь уличить меня в отсутствии правоты. лучше выпьем кофе или чего покрепче, пойдёмте.
в дверном проёме показались две высокие тени, через секунду скрывшиеся в мрачном коридоре.
– послушай, но почему ты не любил? – раздалось в абсолютной темноте прохода, – знаю, знаю, я сам додумал это, но всё же.
– не приходилось. некого было любить. да и до сих пор некого.
голос прервался на вдохе. но через мгновение продолжал, выпустив воздух из лёгких:
– пойдём, мы слишком заговорились, да ещё и на «вы».
кухонное пространство слепило глаза контрастным сочетанием черного и белого, оттенённого зелёными атрибутами уютного быта.
высокая широкоплечая фигура в зеленоватой милитари-майке, ровно лежащей на сильной спине, вскрыла стеклянную бутылку, наполнила стаканы наполовину и повернулась лицом к своему товарищу, вольготно устроившемуся на строго прямоугольном кожаном диване. молодые люди смотрели друг на друга, будто никогда раньше не встречались, словно их внешний вид казался им самим совершенно незнакомым.
лицо рослого темноволосого парня, чей возраст не превышал и двадцати трёх лет, было наполнено ясностью мыслей, но что-то в его прямом и спокойном взгляде таилось непонятное. широкие брови и густые волосы в сочетании с ухоженной бородой, покрывающей чётко выделяющиеся скулы и ровно огибающей губы усами, придавали внешности молодого человека мужественность и ту нотку необъяснимой притягательности, которая сводит с ума сотни женщин. бесспорно, гость едва знакомой нам квартиры был по-мужски красив и привлекателен. он улыбнулся, в глазах блеснула заметная искра.
– выпьем за то, что ты называешь любовью, – всё тем же насыщенным голосом произнёс он и протянул стакан виски сидящему на диване.
обладатель бархатного баритона встал и поравнялся плечами с головой своего товарища. он взял стакан и, совершенно игнорируя предложенный тост, залпом опустошил ёмкость. его взгляд сверкнул под градусом выпитого и уставился прямо в лицо собеседнику.
светло-русая молодая физиономия с добродушными голубоватыми глазами, ровными чертами и бесконечным, заполняющим медленно пьянеющий взгляд, стремлением найти истину, смотрела на абсолютно непохожего на него самого молодого человека – гостя квартиры в зеленоватой майке. резко сделав какое-то непонятное телодвижение, парень схватился за свои светло-русые волосы и практически закричал:
– я понял! понял!
его лицо расплылось в довольной улыбке маленького ребенка, нашедшего спрятанную родителями шоколадку, глаза воспламенились, одержимые найденной разгадкой чего-то, тревожащего его разум.
– ты, ты говоришь, – продолжал он почти задыхаясь, – ты утверждаешь, что любовь есть потребность, затем убеждаешь самого себя, что тебе не знакомо это чувство, потому что некого любить – знаешь, почему так? – баритон остановился на пару секунд, словно пытаясь отдышаться, – ты боишься. очень боишься, но ищешь другие причины, чтобы скрыть свой страх от окружающих. мол, некого любить. да как же? вокруг столько людей – сотни, тысячи, миллионы!
парень выпалил всё на выдохе. замер, ликуя и сияя всем своим существом, как будто открыл третью Америку или нашел новую планету в нашей галактике. он с трудом набирал воздух, также тяжело выпускал его, подсознательно желая стабилизировать сбитое восторженным волнением дыхание и стесняясь самого же себя.
– боюсь чего? – не теряя спокойствия в голосе спросил широкоплечий молодой человек.
