Людвиг фон Мизес написал книгу «Нация, государство и экономика» в том же 1919 г., в котором Джон Мэйнард Кейнс написал книгу «Экономические последствия мира»>1, ставшую более известным диагнозом и одновременно рецептом для послевоенной экономической ситуации. Мизес, писавший свою работу на несколько месяцев раньше, по-видимому, имел менее детальное представление о Версальском мирном договоре и поэтому реже касается его конкретных положений. В отличие от Мизеса Кейнс более подробно оценивает такие аспекты, как материальное благосостояние воевавших сторон, масштаб причиненных разрушений, а также возможности немцев по выплате репараций. Его угол зрения более узок, нежели у Мизеса, который рассматривал свой анализ как некий частный случай приложения уроков, извлеченных из истории и экономической теории.
В целом же у двух книг много общего. В обеих сравнивается экономическая ситуация до и после войны. Оба автора признают, что экономическое процветание любой страны скорее способствует, нежели препятствует процветанию других стран. Оба понимают, насколько основательно уровень жизни в Европе, и особенно в Германии, зависел от международной торговли, и сожалеют о возникших препятствиях на ее пути. Оба по-своему – верно или нет – воспринимают проблему перенаселенности в Европе, и в частности в Германии, и приводят некоторые не слишком оптимистичные суждения о возможностях эмиграции в качестве способа решения проблемы. Мизес даже высказывает сожаление по поводу тех упущенных Германией возможностей, которые, по-видимому, были у нее в XIX в., приобрести пригодные для заселения заморские территории мирным путем. [1]
Оба автора в той или иной степени исходят из того, что ответственность за начало войны в значительной мере несут правящий класс Германии и определенные сегменты общественного мнения. Исследуя интеллектуальную и идеологическую подоплеку немецкого милитаризма, Мизес оперирует данными истории, политики, социологии, психологии и других дисциплин. Кейнс прибегает еще и к психологии. Заслуженное признание получил его анализ характера и личности Вудро Вильсона, и, кроме того, он нелицеприятно высказался по поводу аморальности избирательной кампании Ллойда Джорджа, проходившей в декабре 1918 г. под лозунгом «Кайзера – на виселицу».
И Мизес, и Кейнс обращают особое внимание на то, в какой степени ослабление национальной валюты вызывает распад общества и экономики. Кейнс подтверждает приписываемое Ленину высказывание о наилучшем способе разрушить капиталистическую систему. «Ленин, без сомнения, прав. Не может быть более хитрого, более верного средства для того, чтобы опрокинуть основу общества, чем расстройство денежного обращения. Процесс направляет все скрытые силы экономического закона в сторону разрушения и делает это так, что ни один человек из миллиона не в силах отыскать корень зла»[2]. Кейнс предостерегает против опрометчивых обвинений в адрес «спекулянтов»[3], а Мизес, в свою очередь, признает конструктивную функцию прибыли даже во время войны. Мизес объясняет, каким образом инфляция подрывает важнейшие функции, выполняемые бухгалтерским учетом. Кейнс и Мизес продемонстрировали пророческий дар, когда писали еще за четыре года до того, как гиперинфляционное обесценение немецкой марки ярко высветило те моменты, на которые они указывали.
В книге Кейнса нет ни малейших признаков антикапитализма или поддержки всестороннего государственного вмешательства в экономику. Мизес уделил этим вопросам особое внимание. Он указал на некоторые слабые места социализма, хотя еще не сформулировал свое более позднее доказательство невозможности осуществления точного экономического расчета при социализме.
В упомянутых выше книгах Кейнс и Мизес демонстрируют аналитический подход в диагнозах и гуманистический подход в рекомендациях. Оба они были настроены пессимистично в отношении экономической ситуации на европейском континенте, по крайней мере на ближайший период. Оба возражали против мстительного мирного договора, хорошо известны предупреждения Кейнса относительно репараций. Остается лишь сожалеть о том, что слава Кейнса не переросла в более ощутимое подлинное влияние, а также о том, что книга Мизеса тогда же не стала доступной англоговорящей аудитории. Вот если бы эти двое могли объединить свои усилия!
Книга Мизеса иллюстрирует различия между политико-экономическими принципами консерватизма и либерализма (либерализма в европейском и этимологически точном смысле слова). Мизес подчеркнуто не являлся консерватором. В его книге неоднократно делаются выпады против политичеких и экономических привилегий. Он отстаивает политическую демократию, а вместе с ней и экономику свободного рынка. Он восхищается демократическими революциями, направленными против наследственных и авторитарных режимов; он сочувствует движениям за национальное освобождение и единство. Как объясняет Мизес, либеральный национализм – в полную противоположность милитаристическому и империалистическому национализму – вполне может являться достойной уважения позицией и служить оплотом мира. Разные народы должны иметь возможность уважать и – если слегка интерпретировать – даже разделять гордость друг друга за свою культуру и историю. (Я полагаю, что могу понять то, что Мизес имел в виду, вспоминая свои ощущения при поездке в Италию в 1961 г. во время торжеств и выставок, приуроченных к столетней годовщине основания итальянского королевства. Как заметил мой спутник по той поездке, он практически ощутил себя патриотом Италии.)
Преданность Мизеса политической демократии окрашена трогательной наивностью. Некоторые отрывки из его книги наводят на мысль о том, что он с трудом мог бы себе вообразить, насколько люди, имея возможность править через свободно избираемых представителей, будут ошибаться при выборе политиков и политических установок, которые должны служить их подлинным общим интересам. Подобный оптимизм нисколько его не дискредитирует. Он лишь подчеркивает искренность его либерализма. Этот оптимизм напоминает нам о том, что книга написана более 60 лет назад, еще до последующего накопления отрезвляющего опыта демократического правления. Мизес писал еще до разработки теории общественного выбора, т. е. применения экономического анализа и методологического индивидуализма для понимания механизма государственного управления и его провалов, сопоставимых с широко разрекламированными провалами рынка (фрагментированные и неточные сравнения затрат и результатов, внешние эффекты и т. п.). Однако в том, что касается опыта и результатов политического анализа, уже наличествовавших в 1919 г., Мизес, безусловно, не был наивен. Напротив, в некоторых наиболее проницательных частях его книги анализируются препятствия на пути развития демократии в Германии и Австрии. Мизес понимал особую важность национального и языкового вопросов для этих двух многоязычных империй. Он не оставил досконального экономического и психологического анализа государственной власти, тем не менее в этой и последующих своих книгах сделал первые впечатляющие шаги на этом пути
