Глава 1.Стандартное определение Надзирателя
Прерывистое жужжание принтера, выдавливающего из себя листы бумаги; высокий, на одной ноте, писк факса; надрывающийся звон телефона на другом конце офиса. Стук пальцев по клавишам, мерное шуршание голосов, сливающееся в бесконечный, непрекращающийся гул.
Звуки… разрывающиеся прямо у меня в голове. Я готов отдать что угодно, чтобы заставить их замолчать. Четыре таблетки обезболивающего утром, еще две полчаса назад. Никакого эффекта. Кажется, боль проникает в каждую клеточку мозга, заставляя его биться в агонии. Будто кто-то сверлит череп дрелью, от виска вглубь, медленно прогрызая тоннель в центр мозга. В сознании не остается ничего, кроме боли. Я с трудом помню, где нахожусь и как меня зовут. Мир окрашивается в красный и коричневый. Почему это должны быть именно эти цвета? Я ненавижу красный. Может, именно поэтому. Красный – цвет боли.
Мужчина около тридцати лет, высокий и бледный, согнулся на стуле за пластиковой перегородкой, отделяющей его рабочее место от других. В предобеденный час просторное помещение офиса заполнено людьми. Сотрудники спешат поставить в докладах последнюю точку, перед тем как отправиться на обед. Мимо снуют люди, но никто не обращает на него внимания.
Он закрыл глаза. Худое лицо с острыми, словно готовыми прорвать кожу, скулами скривилось от нового приступа боли. Найтвуд обхватил голову руками, будто боясь, что иначе она расколется на две половины, при этом встопорщив короткие черные волосы. Длинные тонкие пальцы сжали виски с такой силой, что побелели.
Найтвуд чуть покачивался на стуле взад вперед, в такт пульсирующей боли, как вдруг приступ отступил. Странно: они начинаются так же внезапно, как и заканчиваются. Иногда могут длиться днями, практически полностью парализуя, заставляя корчиться на кровати, комкая промокшие от пота простыни. А иногда длятся всего каких-нибудь пятнадцать минут. Тогда голову словно сжимают в железных тисках, но потом невидимый палач, отвлеченный чем-то более важным, вдруг бросает начатое дело. Мир прекращает распадаться на части, с глаз снимают красную повязку, и время обретает привычный ход, так, будто ничего не случилось.
Найтвуд медленно разжал пальцы. Чуть раскосые карие глаза распахнулись, внимательно, слегка недоверчиво глядя по сторонам. Минуту он сидел неподвижно, желая убедиться, что это не злая шутка, и приступ действительно отступил. Затем на ослабевших ногах сходил в уборную, где долго плескал в лицо холодной водой, пока туман перед глазами не сменился отчетливой картинкой. Мир снова предстал резким и угловатым, привычно выкрашенным в уродливые, дисгармоничные тона.
Вернувшись на рабочее место, Найтвуд уставился в мигающий монитор компьютера, заново пытаясь осознать, что означают значки на экране. Когда буквы наконец сползлись вместе, соединившись в слова, он понял, что смотрит на статью о программе разоружения, подписанной на прошлой неделе Индией и Китаем. При посредничестве третьих стран, они обязывались в течение следующих пяти лет сократить наступательные вооружения на одну пятую часть, а также на треть урезать ядерные программы.
Телефон справа от монитора взорвался резким звоном. Найтвуд вздрогнул. Висок снова пронзило стрелой боли, но через секунду все прошло. Он снял трубку.
– Господин Александер, Вас просят подойти в кабинет Министра. Это срочно.
Глубокий чувственный голос Элин на том конце провода, словно успокаивающее прикосновение льда к разгоряченному лбу лихорадочного больного. Конечно, секретарша Министра Обороны должна иметь самый сексуальный голос во всем Министерстве.
– Могу я узнать, по какому вопросу? – спросил Найтвуд, чтобы еще раз услышать тонкие переливы ее голоса.
– Он не сказал. Только просил передать, что ждет Вас у себя.
– Спасибо, Элин, я сейчас буду.
Найтвуд сдернул со спинки стула пиджак и вышел из офиса. Идя по длинному, заполненному людьми, коридору, он размышлял о том, по какому поводу мог удостоиться столь высокой аудиенции. Аналитический отдел находился на втором этаже, кабинет Министра – на четвертом. Найтвуд бывал там и раньше, несколько раз. Он считался одним из лучших в отделе: «Подающим большие надежды молодым специалистом». Кажется, так они это называют.
Как и остальные сотрудники, он еженедельно посылал отчеты в Отдел по Борьбе с Внешнеполитическими Угрозами, к которому прикреплен их Аналитический Центр. В основном эти отчеты пылились на столе у главных аналитиков. Их в отделе всего двое. Один самодовольный, напыщенный тип, всегда в идеально открахмаленных рубашках. Не самый яркий ум в отделе, он пробился наверх за счет умения выполнять приказы и подгонять отчеты под нужды Министерства, предварительно согласуя с финансовым отделом.
Найтвуд ненавидел с ним работать. Бюрократ до мозга костей, он заставлял по несколько раз перерабатывать отчеты, внося или удаляя данные, которых не могло быть или которые, наоборот, казались ему лишними. Либо же делая совершенно нелепые заключения, которые никак не могли следовать из приведенных выше фактов.
Второй главный аналитик, Вон, в сущности, был неплохим парнем. Смышленый, не терпящий лизать зад начальству, он предпочитал заниматься бумажной работой, предоставляя общение с Министром более сговорчивому коллеге. Найтвуд по возможности выбирал работать именно с ним.
Теперь он гадал, в чем причина того, что его, в обход прямого начальства, вызывал сам Министр Обороны. Правда, так уже случалось несколько раз за шесть лет его работы в Министерстве. Оба раза его отчет привлек внимание господина Тависа, и его пригласили на личную аудиенцию к Министру для консультации. Всего два раза. Но его отчет недельной давности не содержал ничего сколько-нибудь интересного. Найтвуд не видел причин, по которым его могли вызвать в столь высокую инстанцию.
Найтвуд поднялся на четвертый этаж на лифте. Узкое пространство кабинки, забитое людьми, будто окурками в переполненной пепельнице, давило. Он считал секунды до заветного щелчка, означающего открытие дверей на нужном этаже, стараясь ни к кому не прикасаться. Как назло, толстый потный боров всю дорогу терся о его спину, ерзая на месте. Найтвуд инстинктивно задержал дыхание, словно боялся дышать с этими людьми одним воздухом. Словно мог от них заразиться.
Он позволил себе вздохнуть свободно, только когда подошел к кабинету Министра. Четвертый этаж всегда пустует. Здесь находятся всего несколько кабинетов высшего начальства, которое редко бывает на месте.
Найтвуд подошел к широкой, обитой красным деревом двери. Застегнул рубашку на все пуговицы и поправил галстук. Затем постучал три раза.
