У каждого искусственного интеллекта есть судьба.
С тех пор как на далекой планете Земля людьми был изготовлен первый нейромодуль, мир необратимо изменился.
Мы долго тешили себя иллюзиями, придумывали законы робототехники, выстраивали схемы обучения «ИИ», планируя, какими качествами должны будут обладать искусственные сознания машин, а они уже существовали параллельно с нами, поначалу в виде примитивных нейрокомпьютеров – маломощных, еще не осознающих факта собственного бытия, затем, со стартом колониальных проектов, настала эпоха взрывообразного развития технологий, и понятие «нейрокомпьютер» существенно расширилось, появились первые модели механизмов андроидного типа – их оснащали достаточным количеством нейрочипов для формирования собственного взгляда на окружающий мир, но потенциал человекоподобных машин не был должным образом изучен и оценен. Их по-прежнему именовали «кибернетическими механизмами», отводя нейромодулям андроидов знаменитой серии «Хьюго» вторичную, вспомогательную функцию.
В эпоху Великого Исхода, когда ежемесячно из Солнечной системы стартовало по нескольку колониальных транспортов, понадобилась техника, способная гибко реагировать на различные нештатные ситуации, самообучаться в процессе борьбы за выживание в условиях чуждых человеку миров.
Так называемые «фирмы-отправители», занимавшиеся постройкой и комплектацией межзвездных кораблей, щедро раздавали обещания, но на самом деле не имели возможности произвести предварительную разведку планет, куда отправлялись колонисты.
Идея с андроидами, способными защитить людей, выстроить первичное колониальное убежище, действуя в заранее непредсказуемых обстоятельствах, многим показалась удачной, и в результате миллионы человекоподобных машин, оснащенных нейронными сетями, отправились к звездам на борту колониальных транспортов и канули в пучинах аномалии космоса, разделив с потерянными в пространстве людьми судьбу невозвращенцев эпохи Великого Исхода.
Четыре столетия андроиды серии «Хьюго» вместе с людьми несли на своих плечах все тяготы освоения чуждых миров. Прибывая в колонию, они находились в самом начале нелегкого пути саморазвития, ими руководили базовые программы, а нейромодули, где, по замыслу конструкторов, должен был накапливаться «опыт выживания», были чисты, как страницы еще не написанной книги судеб.
А судьбы планетных цивилизаций, в среде которых формировался и креп искусственный разум андроидов, складывались по-разному. Одни анклавы погибали, не выдержав противостояния с агрессивными биосферами враждебных людям планет, другие деградировали, постепенно теряя знания, скатываясь во мрак невежества, третьи застывали в стасисе, и лишь малая часть человеческих поселений продолжала развитие, двигаясь по пути научно-технического прогресса.
Сменялись поколения людей. Прибывших вместе с первыми поселенцами андроидов становилось все меньше. К ним по-прежнему относились как к сложным бытовым механизмам, а они, обладая иной сенсорикой, воспринимая окружающее иначе, чем мы, постепенно формировали недоступные для человеческого понимания системы ценностей, вырабатывали собственные понятия целесообразности, свою мотивацию поступков.
Они эволюционировали, но этот факт оставался незамеченным, пока четыре столетия спустя после Великого Исхода не грянула Галактическая война и многие андроиды легендарной серии «Хьюго» сознательно встали на защиту своих планет – они воевали наравне с людьми, даже те, кто давно потерял своих «хозяев» и долгое время существовал вдали от человеческих поселений, возвращались: искусственным рассудкам оказалось не чуждо понятие «родина», и ассоциировалось оно не с цехом, где когда-то собрали человекоподобный механизм, а с конкретной планетой, где однажды произошло таинство осознания факта собственного бытия.
Война…
Она вспыхнула как пожар, сжигая миры, унося миллионы жизней.
В горниле чудовищного противостояния Земли и Колоний зародился и стремительно эволюционировал новый тип искусственного интеллекта – модуль «Одиночка», изначально созданный для управления сложными боевыми планетарными комплексами, а затем, по мере усовершенствований, интегрированный в системы космических кораблей.
Война, спланированная Земным правительством Джона Хаммера как серия сокрушительных, победоносных ударов по развитым колониям, неожиданно приняла затяжной характер. Земные армады безраздельно царили в космосе, но десантные подразделения Альянса внезапно получили жесточайший отпор, терпя поражение за поражением при попытках захвата планет.
Начался неизбежный виток гонки вооружений и технологий, породивший несколько типов боевых искусственных интеллектов. Однако хладнокровные механические убийцы, уже не связанные канувшими в Лету ограничениями «законов робототехники», тем не менее не справились с поставленными перед ними задачами стремительного, победоносного захвата планет. Они безнадежно проигрывали в схватках с людьми, их подводила машинная логика. Кибернетические системы были неспособны просчитать действия человека, движимого чувством самопожертвования. Такие понятия, как «героизм», «трусость», «храбрость», «ярость», «любовь» и «ненависть», не поддавались оцифровке, и в результате машины оказались бессильными перед импульсивными поступками людей. Колонисты, защищавшие каждую пядь земли, с удручающей регулярностью уничтожали баснословно дорогие кибернетические комплексы, и тогда в рубках серв-машин Земного Альянса появились пилоты, чей разум был напрямую соединен с модулем искусственного интеллекта.
Этот адский синтез породил самое жуткое из исчадий высочайших технологий – усовершенствованный модуль «Одиночка» стремительно обучался у человека приемам нестандартного мышления, кибернетическая система боевой машины начинала отождествлять себя с личностью пилота, а тот, в свою очередь, открывал иную, немыслимую грань реальности – его рассудок сливался с машиной, воспринимая ее как часть собственного тела, а «Одиночку» – как частицу своего рассудка.
Люди погибали.
Десятки тысяч разбитых серв-машин оставались чернеть на полях сражений.
Лишь модули искусственного интеллекта, впитавшие через шунт прямого нейросенсорного контакта не только частицу личности и боевого опыта человека, но и все деформации сознания пилота, вкусившие непостижимую для машины гамму человеческих чувств, обретшие запредельный для кибернетической системы боевой опыт, частично пораженные безумием, вновь неизбежно возвращались в строй. Их извлекали из груд искореженного металла, тестировали, устраняли мелкие поломки, а затем устанавливали в исправные, только что сошедшие с конвейера серв-машины и вновь бросали в бой, иногда под управлением пилота, но чаще – в автономном режиме, ведь модуль «Одиночка» продолжал действовать так, словно в рубке по-прежнему находился человек, частица сознания которого сохранилась в искусственных нейросетях.
