Наивное – не значит слабое. Сопротивление более прогрессивному всегда происходит на уровне отдельных особей, не приемлющих то, что попирает их убеждения. Наивные идеи библейско-коммунистического гуманизма оказались в непримиримом противоречии с идеями галактического объединения.
Хронотоп описываемых событий: конец 1980 годов, отдаленная горная провинция страны советов, колоритный азиатский город в сезон густой левитации тополиного пуха. Время пароксизма демократии, когда слово «товарищ» все еще являлось универсальным межгендерным обращением. Дверь в полутемном коридоре с импозантной табличкой ведет в скромные владения шефа биотехнологического отдела ОКБ ИИ (Особое Конструкторское Бюро Искусственного Интеллекта).
В комнате у шефа был чужой. Он стоял спиной к вошедшему Вадиму. Воротник фирменной футболки вминался ремнем объемистой фото-сумки в загорелую шею. Шеф, потный с утра, в расстегнутой до глубокого декольте рубашке и взъерошенный от частого вздыбливания волос пятерней у вентилятора, стоял рядом, привалившись бедром к столу и утомленно давал снисходительные пояснения: – Да, прямо вот этими, самыми обыкновенными слесарными метчиками «на пять» нарезаем в черепе резьбу, куда вворачиваем, пробки с микроэлектродами. Чужак вежливо кивнул и двумя пальцами брезгливо уронил черные метчики на стол. При этом Вадим заметил усы, мужественно загнутые ниже уголков рта на худощавом, не очень приятном, но располагающем к себе лице и большую фотокамеру, висящую на шее. Вадим решил быть проще и молча подошел поближе. Шеф отвалился от стола и взял этикет в свои руки: – Знакомьтесь: Травкин, Вадим Романович, – шеф положил горячую и влажную руку на плечо Вадиму, чуть подталкивая к корреспонденту, который дежурно раздвинул усы в улыбке и сверкнул в глазах энергией общительности. – Сквозняков, – продолжил было шеф. – Дмитрий Давыдович, но лучше просто – Дмитрий, – корреспондент крепко сжал протянутую руку и не отпускал пока не закончил: – Очень приятно с вами познакомиться. Я готовлю материал для публикации, и мне рекомендовали вас как специалиста-новатора, работающего в перспективном направлении. – А я тогда просто – Вадим! – Практически – тезки!
Травкин с облегчением освободился от жилистой ладони и растеряно воззрел на шефа. – Ну, ты покажи свое хозяйство, расскажи там!.. – Юрий Михайлович, сейчас Нефертити будет лекцию читать!
Шеф устало взглянул на часы. Он явно демонстрировал активное равнодушие к теме деяний какой-то Нефертити. Страдая от жары, он потряс воротником рубашки и, подавшись к вентилятору, вздыбил волосы в живительном потоке. Советские кондиционеры были очень капризны, мало кто мог понять, что им нужно чтобы задуть хотя бы легкой прохладой и обычно бесполезно висели на окнах. – У вас еще пятнадцать минут, успеете. Ты, Вадик, это… про отчет-то не забывай! – шеф трагически затряс вытянутым пальцем в сторону, – Ради бога, меня комиссии замучили, конкуренты не дремлют, нужно чтобы у нас все было! – После лекции займусь, – проакцентировал Вадим твердое намерение посетить Нифертити и повернулся к корреспонденту Дмитрию: – Пойдемте? – Тогда начнем с вас, а потом на лекцию таинственной Нефертити. – Это – не женщина, – поморщившись пояснил шеф, обернувшись от вентилятора, – А Нефедов, Григорий Савельевич! Наша интригующая достопримечательность, – с многозначительным злорадством добавил он, и повернулся спиной чтобы еще на мгновение отдаться вентилятору. Демонстративно забыв про посетителей, он потянулся к своему недопитому чаю, хлебнул и, обойдя стол, ухнул во вздохнувшее кресло с висящим на спинке пиджаком. Потом удивленно взглянул на еще не ушедших, скосился на Вадима, передавая ему тем самым полномочия и вдруг, просияв, посоветовал корреспонденту: – А вы сходите на эту лекцию, сходите! Сами увидите! – после чего насовсем исключился из общения. Вадим сурово подмигнул Дмитрию и коротко кивнул на выход. У дверей они замешкались, пропускал друг друга, из-за этого несколько натянуто прошли по коридору. Вадим, набрал код, и, когда громко щелкнул соленоид, галантно открыл дверь. Корреспондент прошел за порог, озираясь и примеряясь к возможностям фотосъемки. Небольшая комнатка, выкроенная из бывшего туалета, опоясанная сан-кафелем на высоту человеческого роста и заставленная до той критической степени, за которой начинается клаустофобия, явно не вдохновляла на репортаж о новаторе. – Ничего, и не такое видал, – успокоил он скорее себя, чем и без того индифферентно настроенного Вадима, осторожно протискиваясь между железными неокрашенными стеллажами. – Помещений у нас мало, развернуться негде. Поэтому многие разработки отдаем на откуп кооперативу. – Что за кооператив? – Научно-технический. Я, правда, с ними дела почти не имел. А шеф вам ничего не говорил? – Абсолютно. – Вот там и работает Нефертити. – А где вы в черепе резьбу нарезаете? – Это не я нарезаю, а зоофилы с вивария в цоколе. Я только методику текущих исследований заказываю. – Ясно. Еще ваш шеф про установку говорил, покажете? – Да вот она вся на том столе. Откуда-то сверху неожиданно громко и резко отстрекотала птица, и Дмитрий, вскинув голову, увидел нахохлившегося зеленого попугая в клетке на шкафу. – Птичка… как же она здесь живет? – пробормотал корреспондент первое, что ему пришло в голову, – Или это такой индикатор, как на шахтах? – Верное направление мысли!.. – оценил Вадим, – Когда он сдохнет, я уволюсь. Это вырвалось у него самопроизвольно, просто по ассоциации. Он вовсе не собирался жаловаться и сетовать. – Что, все так плохо?
Попугай громко засвистел я защелкал одновременно. – Цыц, Кеша! – строго приказал Вадим и, в самом деле, стало тихо, – Видите ли… – Дима… – подсказал корреспондент располагающе. – Простите, Дима… на самом деле все это как бы никому и не нужно. Вот это устройство, которое рекламировал вам шеф и вот эти наметки соответствующей теории, – Вадим небрежно хлопнул ладонью по какой-то папке, – они могут пока убедить только меня одного. Даже шеф толком не врубается. Другие же специалисты имеют по вопросу каждый свою любимую теорию. На мой взгляд, они все очень далеки от реальности. – А у вас что за теория?
Вадим вздохнул. – Я не придумывал ее с нуля, а собрал все на сегодня известные фактические данные и составил из них пазл, как из картинок. Пока еще много незаполненных дырок, но гораздо больше того, что хорошо дополняет общую картину. – Хороший пример с пазлом, я с разу представил, – оценил Дмитрий. – Короче, это концепция работы мозга и, чтобы практически ее проверить, нужны колоссальные средства. Так что сейчас остается лишь мечтать на эту тему. – Хм.. вроде бы это – нормальная судьба любого начинания, – Сквозняков развел руками. – Нормальная?.. Что-то мне так не кажется. Все это идет поперек шерсти многим нашим авторитетам, и уж они первым делом перекроют кислород, чтобы продолжать окучивать свои направления. – Так оно обычно и бывает… – Да, можно сказать, что пока что моя теория не достигает порога очевидной убедительности, – Вадим виновато улыбнулся, – нужны именно очевидные результаты успеха, с которыми не поспоришь. – Честно говоря я на это настроился… Вот думаю, как тут лучше показать. Давайте вы сядете вот там, хороший свет и ракурс… – Пока не стоит, Дима, – Травкин усмехнулся, – Вот у знатной доярки есть неоспоримое достижение, а у меня только теория. Вот сейчас будет в самом деле впечатляющая лекция. – Ну что ж, – кивнул Дмитрий, мысленно отмечая бесполезно пустой визит. Как же он на этот раз ошибся! – И, все же, кое-что вам показать, пожалуй, смогу! – Обязательно. Я же для этого пришел, – он посмотрел на часы, – Так что это за лекция такая интригующая предстоит? – Уже третья лекция. Не зная, что было раньше, вам это покажется очень странным. Особенно его наглядные демонстрации. Некоторых впечатлительных приходится за руку держать. Есть классные сеансы гипноза, есть классные представления иллюзионистов, а это – нечто совершенно иное. Я пока даже не могу точнее что-то сказать… только то, что не стоит это рассматривать как зрелище. А многие просто развлекаются, не вникая в суть. Для них это просто эффективное шоу. Сквозняков воспрял. – Там хороший свет?
