Ранним апрельским утром секретарь акционерной компании своим ключом открыла двери просторного офиса, находящегося на четвёртом этаже девятнадцатиэтажной высотки одного из центральных районов Санкт-Петербурга. Отпустив охрану и отключив сигнализацию, женщина проследовала в свой кабинет. Подняла жалюзи, приоткрыла окно, полила большой фикус, стоявший в кадке у окна. Затем навела порядок на рабочем столе, хотя необходимости в этом не было никакой – каждый вечер, уходя домой, женщина также расставляла всё по полочкам. Ничего не могла с собой поделать – такой характер. Перфекционистка во всём, секретарь не позволяла себе ни опаздывать, ни отпрашиваться пораньше. Однако вчера пришлось это сделать, поэтому сегодня она пришла на службу раньше на полчаса.
Теперь главное – кабинет директора. Набрав секретный код на входной двери в кабинет исполнительного директора компании, женщина вошла и задержалась на пороге. Кое-что показалось ей подозрительным. В воздухе словно повисло что-то необъяснимо-тревожное. «Надо проветрить», – решила секретарь и решительно пошла к окну, но по пути наткнулась взглядом на беспорядок на столе – опрокинутая чашка с кофе, который пролился на стол. «Непорядок, нужно всё убрать до прихода директора». До прихода этого самого директора было ещё далеко, и секретарь знала об этом, но её девиз – всё должно быть идеально! Поэтому – чашку убрать, стол помыть. Женщина собрала посуду со стола, отнесла на кухню. Вернулась обратно, прошла к окну, приоткрыла створку, затем обернулась. И замерла… Из-под стола директора высовывались ботинки, а вернее, ноги в ботинках. И ботинки эти вне всякого сомнения, принадлежали директору компании. Выйдя из замешательства, секретарь тут же кинулась набирать номер скорой помощи, но, спохватившись, попыталась оказать первую помощь. Но, потрогав тело лежащее на полу, женщина сообразила, что помощь ему уже не нужна… Так громко она в своей жизни ещё не кричала.
Тёплая вода нежно обволакивает моё тело. Я закрываю глаза и погружаюсь глубже. На поверхности остаются только мои плечи. Я осторожно касаюсь их – прикасаться к ним очень приятно, – от пены они стали нежными и мягкими. У меня красивые плечи, шелковистая кожа. Она почти ровная, почти без следов, без шрамов. Уже почти без следов. К сожалению, раны на теле заживают быстрее, намного быстрее, чем в душе. Возможно, что в душе они вообще не заживают…
Делаю глубокий вдох и полностью скрываюсь под водой. Считаю до тридцати, выныриваю. Теперь в моей голове нет почти никаких мыслей, мне хорошо и спокойно. Я готова.
Сейчас я оденусь, соберу чемодан и сяду в поезд. Билет уже ждёт меня на столике в прихожей. Думая об этом, я ощущаю спокойствие и решимость. Больше нет сомнений, страха и тревоги, я знаю точно, я чувствую, что готова. Я готова сделать то, что обещала себе и самому близкому и дорогому мне человеку.
Проходя мимо зеркала, я ловлю своё отражение. Я почти не похожа на ту пятнадцатилетнюю девочку, которой была тогда, в далёком 2002 году, когда моя жизнь разделилась пополам. Как любят говорить в фильмах – на «до и после». Теперь я взрослая, уверенная в себе женщина и знаю, как заставить обидчиков отвечать за свои поступки.
Я беру с собой только само необходимое – вещи на первое время, документы, немного наличных и фото мамы.
Перед тем, как положить портрет в чемодан, я долго смотрю на её родное лицо, мысленно обещая расплатиться за все обиды, которые ей пришлось перенести в жизни.
Марина Владимировна стояла у окна в одной шёлковой сорочке. Несмотря на холодный мартовский вечер, окно было приотворено. Марина курила. Первый раз за несколько лет с тех пор, как окончательно бросила. Сейчас она вновь ощутила потребность в сигарете. Тест на беременность в который раз показал одинокую полоску, и она могла позволить себе заглушить боль сигаретным дымом.
Звук воды в ванной комнате затих, и Марина торопливо потушила сигарету в бокале из-под шампанского. Затем решительно развернулась в сторону входящего в комнату Аполлона во плоти, стройное загорелое тело которого было закутано полотенцем на греческий манер.
– Марина, ты чудо! – попытался обнять её молодой человек, избавляясь от полотенца.
– Нет, Стас! – твёрдо сказала Марина, останавливая его. – Я устала и хочу спать. Завтра совещание.
– Ах ты, моя леди-босс, понял! Мы ложимся спать!
– Нет, Стас, не понял – я ложусь спать, а ты одеваешься и едешь домой. Такси я уже вызвала.
– Увидимся завтра? – молодой человек явно был растерян.
– Думаю, мы больше не увидимся.
– Что? Это шутка такая?
– Нет, дорогой, прости, отношения затянулись. Ты же знал, что это ненадолго. Марина почувствовала приступ тошноты, то ли от выкуренной после долгого перерыва сигареты, то ли от осознания, что расставание затянется, а она так не хочет долго объясняться с этим мальчиком. Это обычно выматывает.
Она подошла к Стасу, обняла его и поцеловала:
– Прости, так нужно. Ты ведь тоже не любишь меня. Не будем затягивать. Прости.
Марина снова отвернулась к окну, закрыла его, чтобы чем-то занять задрожавшие вдруг руки.
Примерно через пятнадцать минут до неё донёсся шум подъехавшего автомобиля. Марина услышала, как захлопнулась входная дверь, и только тогда облегчённо вздохнула.
Её мучило чувство вины, но всё-таки больше она испытывала облегчение от того, что не нужно больше изображать счастливую влюблённую женщину, не нужно ходить с молодым любовником по клубам, слушать его пустую болтовню и таскаться вместе с ним в спортзал. Хорошо, что Стас оказался умным мальчиком и не стал устраивать сцен.
В свои 38 лет Марина была руководителем отдела продаж в крупной промышленной компании. Она была умна, красива, амбициозна. Но больше всего на свете она хотела не того, что уже имела, а того, что стало для неё почему-то труднодостижимой мечтой, у которой с каждым годом было всё меньше шансов сбыться. Марина мечтала стать матерью.
Поезд прибыл на Ладожский вокзал в 7—45 по Московскому времени. Мне повезло ехать в купе одной. За ночь я ещё несколько раз обдумала план действий и теперь была готова приступить к его выполнению.
Но, ступив на перрон большого чужого города, я почувствовала, что решимость моя немного притупилась. Видимо, сказалась бессонная ночь. Пройдя в здание вокзала, я разыскала кафе, заказала большую порцию эспрессо и, выбрав дальний столик, заняла место у стены. «Ну же, Нина, соберись», – говорила я себе. Это всё бессонная ночь. Отдохну, и всё встанет на свои места. Должно встать.
