Наркотики бросают в голове
>* Наркоман – человек, систематически употребляющий наркотики (аналог: курильщик – курящий сигареты). Безэмоциональный критерий, просто факт.
>** В книге я выбрал формат общения на «Ты» (в мужском роде) не из-за панибратства, невоспитанности или высокомерия. Все проще: общение на «Вы» конкретно в этой книге выглядело бы искусственно. Это среда, где общаются на «Ты». И вся книга, конечно, верна и для девушек.
Что ты видел в своей жизни хорошего?
Что ты знаешь о цвете неба?
Что ты можешь вспомнить из своего прошлого,
Кроме того, что никогда нигде не был?
Каждый новый твой день,
Оставляет на венах ссадины.
И нет света белого, только лишь одна лишь тень,
Солнце твое, тобою же и украдено.
(Дельфин, «Ботинки», альбом «Не в фокусе»)
Люди с мертвыми глазами. Почти такие же. Почти настоящие. Легко ошибиться и принять за обычных, если не знать, куда смотреть. А смотреть нужно сразу в зеркало души. В глаза. Они совсем другие.
Сначала там еще остаются искорки. Но чем дальше шагаешь по дороге мертвецов, тем меньше этого света. Зеркало души становится ее дном. Мертво. Тускло. Безнадежно. Когда уже видел эту черноту, ее узнаешь сразу.
Люди с мертвыми глазами потеряли себя в безвременье. Манящее доброе прошлое, единственное светлое пятно, уже недоступно. Будущее – коробка с иголками: очередные отходняки, разочарования, потери и неожиданные удары. Настоящее пылает и терзает, попытки тушить бензином делают лишь хуже.
Новый идол, персональный кукловод подменил их суть жизни. Пока люди с мертвыми глазами беззаботно упарывались, наркотик исказил картину, внушив, что безнадежность и тлен – это нормально. Что будущее не может радовать, «ведь жизнь скучна и тосклива, дружок». Что «Так было всегда, просто ты не замечал».
Люди с мертвыми глазами сами себя приговорили. Они могли бы стать отличными супругами. Друзьями. Дедушками и бабушками. Сыновьями и дочерьми. Могли бы родить чудесных детей и радоваться успехам внуков. Могли бы многое, но… Но они выбрали мертвые глаза.
Следы их жизни время стирает кровавой тряпкой. Остаются лишь надгробия с короткими промежутками в датах да еще, пожалуй, боль в сердцах самых близких. И еще слезы. Бессильные слезы тех, кто верил, надеялся и дрался за них до последнего. Но людям с мертвыми глазами на это уже плевать, они сами выбрали не драться за себя.
Люди с мертвыми глазами уже разуверились, что можно иначе. Неудачные попытки и срывы породили безволие. Со временем они поверили в невозможность борьбы и «унылое трезвое будущее, которое еще хуже». Их новые ценности – ведра с тухлой жижей, замешанной на лжи до самого верха. Но мертвые глаза обманчивы, через них в ведрах видится родниковая вода.
Конечно, все это не про тебя. Конечно, у тебя будет иначе, совсем по-другому и само как-то все решится. Есть только один нюанс: у тех миллионов, которым уже не позвонишь и не приедешь, были точно такие же мысли, как у тебя. Они тоже думали, что это не про них, и уж они-то совсем другие.
У них не было специальных календариков, где стояли даты их передоза или инсульта. Они точно так же верили в каких-то мифических «других» и смело ехали на адрес в свой последний день, предвкушая очередной кайфец.
Миллионы людей, понимаешь? Миллионы – это такая огромная мишень, в которую трудно не попасть. И, что самое поганое, все-все-все носители мертвых глаз уже на этой мишени. И ты тоже там. Промах. Промах. Промах. Десяточка. Готов. Выноси.
Но не все так плохо. Конкретно у тебя есть одно преимущество. Ты пока жив и пока можешь сам снять свой портрет с мишени.
Все еще можешь вернуться туда, где ты другой. Где все иначе, где есть родные люди и смысл. Туда, где для тебя готова совсем другая судьба. Та, которую мертвые глаза уже не могут видеть. Но конкретно ты – пока еще можешь вернуться и получить ее.
– — – — – —
Я тоже много лет смотрел на мир мертвыми глазами. Начал еще в опиумную лихорадку, затем героин, а синтетика меня добивала. Любил наркотики всем сердцем и плавал в этой жиже брассом.
Тоже носил в себе тлен приговора и страдал. А если не страдал, то чем-нибудь убивался и потом все равно страдал.
На этом пути потерял здоровье, время, надежды, друзей. Пока ровесники становились директорами, я бегал по барыгам. Они покупали дома, я – шприцы в аптеке. Повидал всякого, побывал в разных местах и ситуациях.
Встречался со смертью, откачал с десяток человек, ночевал в подвалах и подъездах. Видел, как выходят с балконов и на шизе пластают вены. За неимением воды промывал шприцы мочой, колол людей в раздутые шеи и ногу с гангреной. Когда-то сильный, уверенный и смелый, дошел до хронического психоза и двух попыток суицида.
Как и почему выжил – удивляюсь до сих пор. Но выжил. Оставил наркотики, и уже много лет не употребляю. Сейчас у меня все по-другому: есть любимые семья, работа, хобби, правильное окружение. Есть цели и радость от жизни. Я снова вспомнил, что такое хотеть просыпаться утром и смеяться от души просто так, без повода.
В нынешнем окружении немногие знают о моем прошлом, для большинства я самый обычный. И лишь на отдыхе, где-нибудь на пляже, я все еще немного стесняюсь: давние шрамы от «дорог» наметанный взгляд все равно видит и все понимает.
Гордиться таким прошлым может только имбецил. Я и не горжусь. Выпал такой путь, бывает всякое. Главное – прошел.
Зачем говорю о себе? По трем причинам:
1. Эта книга – мой долг. Пафосно, но так оно и есть. Книгу я задумал еще года 4 назад, с тех пор она меня терзала. Все казалось, что раз могу сказать, значит надо говорить. Вдруг кому-то нужно прочитать эти строки, вдруг они кому-нибудь бы помогли. Когда понял, что терзает по-полной, отложил дела и сел писать.
Еще лет 15—20 назад я бы и сам себя не понял с этой книгой. Зачем кому-то помогать? Смысл? Но люди меняются. Надеюсь, с ее помощью я хоть немного сотру черноту, которую оставил от себя в прошлом. Опять же, еще несколько лет, и я уже не смогу ее написать. Сегодня «новый я» уже с трудом вспоминает «я-наркомана». Да и внутренне все неприятней в это погружаться.
2. Мы одного леса жители. Вечером психотерапевты и наркологи снимают халаты и… всё. Наркотики не их жизнь, просто работа. Я ни в коем случае не пытаюсь принизить нужность этих профессий, но конкретно мне такой расклад все портил.
Между нами всегда была перегородка. Слушал, кивал, но не принимал их как равных. Знал, что реальное «мое» у них не откликается: когда прием закончится, они поедут в хорошей машине домой, а я буду искать на грамм и выть душой всю ночь.
Может, эту книгу тебе будет проще принять. Я тоже проживал ту же хреновую жизнь, в которой ты сейчас. Знал лично и чувствовал то же самое. Я от тебя не завишу, ты не платишь мне за прием и даже «спасибо» особо не жду. Просто читай и думай.
