Из одной комнаты интерната доносится голос:
– Сестра! − кричит мужчина. – Подойди, пожалуйста.
Молодая девушка заходит в комнату и спрашивает недовольным тоном:
– Что произошло, Мистер Марков. Снова тяжело дышать?
Поворачивая голову в сторону двери, захватывая воздух в легкие, мужчина отвечает:
– Да, можем ли выйти на свежий воздух чуть раньше, – доброжелательным тоном произнес старик.
Девушка накидывает на старика покрывало, усаживает в каталку и выкатывает в прилегающий сад.
– Сегодня вы какой-то спокойный. Мистер Марков, − говорит девушка. − А как же едкое словцо в мой адрес.
Не обращая внимания на провокацию со стороны девушки, Марков задает вопрос:
– Хочешь, расскажу тебе одну историю? Возможно, сейчас, в последние дни, часы или даже минуты своей жизни, я смогу это сделать.
От неожиданности, застигнувшую девушку, она отвечает:
– Ваш рак начал из легких переходить в мозг? Вы уже дважды удивили меня сегодня. Мистер Марков решил поделиться своей историей. Допустим.
Скулы и брови старика содрогнулись, а иссохшие губы, что-то бормотали себе под нос. Морщинистые усталые глаза были строго направлены на девушку. Угомонив распоясанные мысли, Марков продолжил:
– Можешь считать, как хочешь, твое право. Тебе разве сложно выслушать бредни старого человека?
– Хорошо. – с ухмылкой сказала девушка.
– Да, − быстро произнес старик. – Так что просто сядь. Смотря и слушая, разговор человека по телефону и людьми, можно многое подчеркнуть. Перед лицом вся такая прилежная. А на деле, а? На деле, высокомерная, лицемерная, жалкая особа. Не способная сдерживать эмоции при малейшем несогласии с другими. Постоянно отрешенная от коллектива и только изредка содействующая другим сотрудникам, чтобы поддерживать хотя бы малейшую доверенность руководства. И я знаю, что из-за одного нервного срыва ты покалечила старушку с двести десятой комнаты, что напротив меня…
– Что ты… – перебила девушка.
Старик продолжил:
– Ударив ее по ребру, пока меняла пеленки. Никто и не подумал, что это было преднамеренно, ибо она почти овощ. Все посчитали, что это пролежень. Старик же, ворочается с бока на бок. Я знаю, как ты себя коришь за это, но вину ты не признаешь. Обманывай сколько влезет. Старуху, сотрудников или себя, но я все вижу.
– …
– Могу только предполагать, что тебя привело к такому состоянию, но ты честна. Твоя зависть, ненависть, злость на окружающих оголяет взгляд, обнажая индивидуальность, гордость – с серьезным и будто что-то знающим тоном произнес Марков.
– Ладно, это все очень интересно, но чего ты хочешь? – не понимая, говорит девушка.
– Выслушай мою историю. Я более ничего не прошу. Много времени у нас это не займет, так что никто не спохватится.
В мыслях девушки только один вопрос: «Что задумал этот старик?». Но она соглашается. Садиться на деревянную лавочку, закидывая ногу на ногу, готовясь слушать…
Звон будильника, как обычно раздражительно звучащий ранним утром, распространяется на всю комнату. Яркие солнечные лучи просачиваются сквозь занавески. Шум за окном орущего уборщика. Бомжа, жалующегося на жизнь, людей и государство. Как бальзам на душу, когда слушаешь это каждый день. Я нехотя встаю с кровати, сразу надеваю приготовленную одежду: рубашка, брюки, носки, галстук, пиджак. Как на автомате. И собираюсь идти на кухню. Не успевая застегнуть ремень на темных брюках. С кухни доноситься голос:
– Милан, ты уже поднялся? Иди завтракать! Не заставляй просить дедушку тебя поднимать.
Ну конечно, как по заказу.
– Да иду я. Мне хватило прошлого раза с его вставной челюстью. И еще одного такого “пробуждения” мне не хотелось бы испытывать.
На кухне, как обычно, стоит и готовит завтрак бабушка. Каша с ягодами и фруктами. Думаю, стоит ей напомнить:
– Только не… – меня мгновенно перебивают.
–… много. Я все прекрасно помню. Может я и старая, но альцгеймер меня еще не настигнул. Благодаря тебе он точно мне не грозит. С твоими-то постоянными напоминаниями, – одновременно с добрым и серьезным тоном произнесла бабушка.
Я сел за стол, включил телевизор на первом попавшемся канале, уставив взгляд. На этот раз это был канал с музыкой и естественно, как восход солнца с восточной стороны, так и там играет сплошная безвкусица на самоповторах из приблизительно двадцати песен на целый день. А что будет завтра. А завтра две из последних заменят на другие и пустят по новой. Когда основная часть людей включит телевизоры, это будет середина утра, они наткнуться именно на эти песни. Вот вам и все разнообразие без напрягов. И начальство довольно, потому как они такие же люди, которое это увидят. Но это не мешает мне каждый раз надеяться, что я увижу хотя бы новый список, не говоря уже о хороших композициях.
– Ты чего там задумался. Ешь, а то остынет. И иди, чисти зубы, – уже наверно в сотый раз напомнила мне бабушка.
Я посмотрел на нее, будто хотел поделиться с ней своими мыслями, но опустил взгляд вниз и принялся завтракать.
С ней бесполезно разговаривать о подобных вещах. Она человек прошлого, который в силу либо возраста, либо неспособности перестроиться под новое время не может понять и принять мои мысли и рассуждения.
Поев и после почистив зубы, в последний раз поправившись перед зеркалом, пошел начищать обувь. И будто симфония Большого театра, в соседней комнате, слышен храп чей-то кривой перегородки и растертой от старости глотки. Дед, кто же еще.
Помниться, кто-то грозил мне этой храпящей золушкой. Тот утренний случай был определенно случайностью, исключением из правил.
Окончательно собравшись, надев обувь и готовым отправиться в место для «несовершеннолетних заключенных», бабушка задает свой стандартный вопрос:
– Во сколько ты сегодня будешь?
– Примерно к шести. Мне же сегодня нужно зайти к школьному психологу. Знаешь же, что каждый первый понедельник месяца.
– Хорошо. Буду ждать, – с определенным напутствием произнесла она и напоследок показав что-то возле ноги. Это маленький жест, но так хорошо заметный глазу.
Закрыв дверь, выйдя на лестничную площадку, спустившись вниз на улицу, я был готов взорваться от ярости. Сколько можно это от нее слышать. Постоянно одно и тоже. Она что пытается меня вывести? Я терплю ее выходки с дедом, ее не понимания нынешнего времени. Так она еще решила добить своими «незаметными» жестами, пряча их внизу, возле колена. С целью напутствия, сохранить, защитить. Тогда почему людей, пострадавших от несчастных случаев, болезней или терактов, не защитила эта и подобные ей вещи? Они же были созданы для этого.
Нужно зайти сегодня к Лилии. В школе мне пока нельзя устраивать эксцессы с учениками, а к прогулкам возвращаться не планирую, пока эта шлюха идеально подходит, чтобы выпустить пар. В два у меня сеанс психологом которая должна помогать, но по факту просто спрашивает, как самочувствие и дает тесты. Все, что здесь требуется – просто говорить о хорошем самочувствие и тому подобном. Если это верх психологической работы с человеком, то я, тогда не проходя шестилетний курс обучения в университете и не защищая диплом, понимаю больше, чем она.
