Я сидела в машине и, ежась, смотрела в окно. Когда уже папа вернется? Он забрал меня после репетиторства, и вот сейчас пошел за что-то платить. А в машине дубак, хочется пойти за папой и сказать ему как сильно я люблю его, и уж, конечно, как я обожаю холод. Но, увы, это не вписывается в репертуар хорошей девочки, коей я являлась для людей, но вовсе не для себя.
Мимо машины проходили люди, а папы все не было. Боковым зрением я заметила какое-то шевеление слева. А, да, какой-то гопник с шапкой, надетой, как и у всех гопников, еле-еле, несся в сторону моей машины. Я полезла в сумку за наушниками, потому что мне надоело та муть, что играла по радио. Внезапно меня обдало холодным воздухом из открытой дверцы со стороны водителя.
В машину влез тот самый гопник. Та-а-ак, без паники. Пора переходить из режима хорошей девочки в режим плохой.
– Эй, ты че творишь?! – при желании я могла быть не меньшим гопником, чем сам угонщик.
Он не отреагировал. Как так?! Я из себя все силы выжала, чтобы сказать эту фразу, а он не оценил.
Мой папа вообще ехал от бабушки из больницы, и от нее же он забрал пакет с пустой банкой, яблоком и еще чем-то. Да это и не важно, главное, что пакет, вроде бы маленький, оказался очень тяжелым. И вот я, представляя себя той самой бабушкой из «Мадагаскара» (нервное, простите), стала лупить угонщика.
– Ну-ка бл***, прекратила и села на место! – кажется, он сам не ожидал от меня такого. И в его планы, конечно же, не входило отвлекаться на «помеху сзади», то бишь меня.
Сами понимаете, зима, гололед. В общем, думаю, в моем некрологе напишут «Хотела сбежать с парнем, успешно угнала автомобиль отца, не справилась с управлением. Очередная жертва любви».
Пока мозг придумывал дурацкий некролог, машина бешено крутилась из стороны в сторону по дороге и целенаправленно так летела к ближайшему столбу.
Я успела подумать о смысле жизни, о родителях, о сестренке, с которой у нас ну никак не ладились отношения, и когда мне уже стало откровенно поднадоедать, мы оказались в опасной близости от столба. Он выделялся яркой точкой в темноте улицы. Тут меня снова обдало ледяным воздухом с улицы, но я не обратила на это внимания.
Когда папина драгоценная BMW «поцеловалась» со столбом, я испытала жуткое разочарование. Последней моей мыслью было «Я даже никогда не любила…»
Месяц спустя.
Я шла домой. Мне следовало бы злиться, или хотя бы расстроиться, как поступил бы любой нормальный человек. Но я не могла, просто не могла. Время было около 2-ух, на улице шел снег, я топала в приподнятом настроении с дурацким рюкзаком с мишками (детский сад, ей богу) и сегодня официально первый день, как меня выписали из больницы.
Официально, это потому, что я пару раз сбегала домой, но меня возвращали, а теперь вот я иду домой, и больше никакой больницы! Конечно, будет еще обследование через полгода. Но это ведь так не скоро!
Знаете, из-за чего мне следовало бы разозлиться? Из-за того, что родители не захотели меня забрать, хотя сегодня и первый день выписки.
Они, конечно, могли бы себя более тактично повести, ведь я чуть не умерла. Еще бы, такое столкновение, там машина вся в смятку была, странно еще, что врачи смогли меня спасти.
Отчасти поэтому я и не злилась. Ведь я жива, и это радует.
С ребятами из больницы мы расставались со слезами на глазах. Обменялись телефонами, обещали общаться. И дабы не растерять номера и не позабыть про них, одна особо бойкая девчонка по имени Кристина, решила устроить вечеринку. Благо нас всех выписывали почти что в один день. Это тоже не могло не радовать.
Сегодня я попросила свой топографический кретинизм заткнуться, и не торопясь проходила через незнакомые улицы. На лице то и дело блуждала улыбка.
Спустя час я таки дошла до дома. Естественно, там никого не было. Я поднялась на свой девятый этаж, и меня обрадовала этим известием закрытая дверь.
Не страшно, позвоню соседям. Дверь открыла молодая девушка. Странно, не видела ее раньше.
– Здраствуйте, вы к кому?
– Ой, здравствуйте! Понимаете, у меня нет ключей, я из соседней квартиры, – я приветливо улыбнулась.
Девушка ничего не ответила, молча пропустила меня и ушла к себе.
Я вытащила запасные ключи от двери из-под кладки, и зашла в квартиру. Меня встретили радостным лаем.
– Привет, моя маленькая! – Я счастливо зарылась своим холодным лицом в шерстку своего той-терьера. – Моя Мотя, как же я по тебе соскучилась.
Мотя очевидно разделяла мои чувства, она радостно лизала мои руки и даже поскуливала от радости.
– Пойдем гулять?
Едва я это сказала, как ушки собачки тут же опустились, да и голова сразу как-то поникла. В отличии от остальных представителей этой породы, наша Мотя не любит гулять.
– Ну смотри, как хочешь, – я ласково потрепала ее за ушком и принялась раздеваться.
Повесив пуховик и аккуратно сложив шапку и шарф, я пошла в свою комнату. Первым делом включила свой старенький ноутбук и проверила почту. Было пару гневных сообщений от моего работодателя (он прислал их до того, как его оповестили о случившемся со мной), а остальную массу составляли заботливые письма друзей.
Я с некоторой радостью подумала, что снова начну работать и пойду в школу. За этот месяц, который можно смело вычеркнуть из жизни, я успела ужасно по всем соскучиться.
Кинув взгляд на часы, я решила, что неплохо было бы наведаться на работу прямо сегодня. Конечно, мама за это не похвалит, но я вернусь прежде, чем она успеет меня спалить.
Я стянула с себя больничную футболку и, швырнув ее на диван, подошла к шкафу. Зеркало показало меня в полный рост. Хотя я не уверена что это я, на меня смотрел какой-то скелетик с выпирающими ребрами, огромными глазами на пол лица и длинным шрамом, тянувшимся от ключицы до середины спины. Этот месяц явно не прошел даром. Хорошо хоть, что я не помню почти ничего.
Чувствую, теперь мама возьмется меня откармливать.
Я натянула на себя теплый свитер. Все-таки времени уже было 16:30, и значит на улице похолодало.
Кое-как надев пуховик, я спустилась на лифте на 1-ый этаж и выбежала на улицу. Снег все еще шел, что меня дико обрадовало. Я ловила снежинки ртом и смеялась.
Когда я наконец-таки пришла на остановку, то едва успела запрыгнуть в уже отъезжающий автобус.
