© Александра Богунова, 2016
ISBN 978-5-4483-5563-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Девки рукодельем в избах занимались,
яркие одежды к лицам примерялись.
Хлопцы мастерили, ратному учились,
на родной сторонке все они сгодились.
Знала молодая, чем сватов потешить.
Мать ее родная люльку будет вешать,
колыбель качает тихонько старушка,
и любимый шепчет ладное на ушко.
На печи детишки под шубейкой дремлют,
снег кружит чудесный, падает на землю.
Девушки гадают: Рождество да Святки.
Барин им привозит сладкие помадки.
За горилку, сало купятся обновки,
завистью сверкнули глазки у золовки.
Светит месяц ясный, песни на деревне,
и собака лает задушевней.
На дворе церковном батюшка вздыхает,
люду непростому грехи отпускает.
Крест златой сияет среди темной ночи.
Ворон закрывает свои злые очи.
Шепчутся деревья, вьюжит, снег искрится.
Стар да мал – ведь поздно – спать уже ложится.
Коляда стучится в ставни – отворите!
Угощенье где же? Покажите!
Соберут монеты, сладости, печенье,
И куда ж девалось их терпенье?!
А к утру все стихнет. Заскрипят морозы.
Нарисует ветер на сугробах грёзы.
До весны далеко. Масленица – в радость.
И во всем убогом чувствуется святость!
Пьеро отчаянно любил Мальвину,
взвалив сей крест себе на спину.
Но у красавицы есть наглый Арлекин,
что никогда не надрывает нужных спин!
Огонь его задора и наряд так пламенен,
что не отводит взгляд
холодная принцесса, не Малина,
а меркантильная подружка нафталина,
не его сердца госпожа – Мальвина.
Покрылся инеем костюм Пьеро:
ведь не любил его до этих пор никто.
И Артемон его не замечает,
лишь, как на призрак, в темной ночи лает.
Но изменяется картина,
когда вступает с хором Буратино!
Лишь он сумеет отомкнуть сердца
унылого собрата, наглеца
и куклы с голубыми волосами,
что, распахнув глаза, следит за нами.
В театре режиссирует он смело,
как мастер показал себя умелый.
К его друзьям в авации зал встал,
а Карабас за ширмой зарыдал.
Каков накал?! – Эмоций шквал!
А ты в тот миг о чем мечтал?
Устали куклы, гаснет свет.
Найди скорее мне ответ:
избрал ли ты себе кумира
в последних днях кончины мира?!
Проводит автор параллели
и открывает тайны двери:
среди привычных – ряд типичных
геров сказок не приличных,
которым подражать нельзя,
но поучать не стану я.
Пусть каждый примет персонаж,
что отразит души визаж.
И мир-театр начнет спектакль,
в который раз идущий так,
и в такт со временем,
но лица имеют волю измениться.
Мгновенье замерло. Возможно будет шаг.
Анализирую: жизнь мне оставит взмах
роскошных вееров – творения дивных птах.
Такие перья будут на моих руках!
Но не измерено, каков судьбы запал.
Канат вибрирует – аплодисментов шквал!
Сосредоточенно исследую я путь,
ведь не свернуть с него
и даже не вспорхнуть!
Скольжение подлое под гибкою ногой —
ныряю, подлинно, в пространство с головой!
И вдруг с секундами я ощущаю бег,
была в сомнении: теперь – я Человек!
Как больно падаем с назначенных высот,
Сизиф работает – в беде не одинок.
И глыбы давят нас из собственных грехов,
а крылья падают невидимых основ.
И, может, верится, однажды повезет,
туман рассеется, и человек взойдет
к вершине истины, запомнив опыт свой,
и поколениям явив пример собой!
Куранты бьют, и снова будет бал!
И двери распахнув, ворвутся пары в зал.
И в вихре музыки закружатся они,
зажгутся в люстрах яркие огни.
И всех встречая, вздрогнет ель,
игрушки оживут на ней…
Скрывая радость и испуг,
глаза открыл Щелкунчик вдруг.
Он знал, никто из зазванных гостей
не тронет ветвь – ведь он на ней
висит не нужный никому,
у колдовства коварного в плену.
Ничье не тронет сердце вид
лица под маскою обид,
и снова будет он забыт,
заброшен где-то иль убит
осколком в сердце —
равнодушием.
Но мы историю послушаем…
В несчастьи встретятся они,
молвой и злом окружены.
Но обретут иную суть —
проснутся оба, чтоб уснуть
уже в реальности другой,
ведь окунуться с головой
в волну Любви им суждено,
поверьте, вот уже давно.
И пробил час, победа с ними —
она и он становятся другими.
Вдыхая аромат любви, к созвездиям тянутся они.
Прекрасных душ венок сплетен:
Щелкунчик в Золушку влюблен.
и в безобразии она услышала зов его сердца —
открылась в тайну снова дверца.
И в благодарность получила того,
в чьем сердце она жила.
Похожих судеб в жизни и немало.
На бал их тихим шепотом сзывала
Волшебница иная – Жизнь —
И РУКИ ИХ В ЗАМОК СОМКЛИСЬ!
Взявши в руки старинный рецепт,
итальянский расслышу акцент.
А сварить чтобы суп или борщ,
нужен слезы источающий овощ!
Загляну я в корзину и выну —
озорного мальца Чиполлино!
И пойдем мы путем революций,
и булыжником выложенных улиц.
Прочь откинув стыдливость,
мы отыщем с тобой справедливость.
Мы узнаем, что дружба и честь
и в роду овощном тоже есть!
И узнать надо нам, что есть знать,
так любящая долго поспать.
И муштра, и злоба, и лесть,
и обман, и капризы, и месть.
И сбивают им тоже спесь
независимость мыслей и песнь,
и в единстве их мир весь!
Бунтари буржуазный строй ворошат словно
сонный рой.
Жадность, скупость их за собой
манит загребающей благо рукой.
Обобрать, к нищете привести —
удовольствия ради Вашей Светлости.
А у бедных богатство – дружба,
и вельможи краснеют натужно.
Не понять им, что кроме процентов
и фальшивых в их честь комплиментов,
существует еще братство,
утопическое будущее царство.
А пока разрушаем и строим,
к тюрьмам новых идей мы приводим,
поколения "овощей", оторванных от корней.
Вот и кушай теперь щей,
со сметанкой еще вкусней!
Шпион – дурак,
попал впросак!
На маскараде, как в аду,
плясал дурак не под дуду,
а на расстеленном ковре,
вязали сети змеи где.
Так наказал его король —
ведь он забыл придворных роль,
не отозвался на пароль;
Забрался в тронный зал и размечтался,
так с головой дурной чуть не расстался.
Бокал вина сместил рассудок,
поднимет вряд ли теперь кубок
советник, взявший протеже,
не скомороха, а уже
опального… шпиона,
скучавшего у трона.
Врасплох застигнут он,
не откликается на звон…
Хлестать его в протяжный стон!
Из дома в дом шел оклик перегудов…
А сколько будет нынче пересудов!?
Не пей, дурак, на службе!
Будешь в дружбе!
Да не узнаешь о нужде, беде —
нигде!
Не ткнут тебя лицом прямо до лужи
надменные вельможи да пажи,
И будут на ковре тогда ужи,
Ты только уши снова развяжи!
Город спит…
А звезда в бессловесном молчании
объявила о скором венчании.
Месяц дымкой окутан влюбленности,
нежной страсти к звезде опыленностью.
И никто не мешает влюбленным
до рассвета играть в тишине.
Только волны им вторят смятенные,
бурю мутят лишь тайно на дне.
Темной глади морской пены кружево,
кораблями уже отутюжено.
Звезд морских настигает волна,
к ним желанием нежным полна.
Равнодушных на берег бросает,
отвечающих чувством – встречает.
В глубину своих вод их уносит,
