– Полетт, пожалей мою старость, – трагическим тенором вещал дед, – ты вообще знаешь, что только великие грешники уходят в мир иной, не прижав к груди внуков?
– Дедуль, ну где я тебе возьму внуков? – лениво и привычно отмахнулась я. – В подоле принесу?
– Мон ами, ты выражаешься, как кухарка, – поморщился Ариша, – хотя я вполне мог бы принять внебрачного младенца, зачатого от здорового и умного мужчины.
– Значит, ты не согласен с Инессой?
– В чем? – насторожился дед.
Инесса, нынешняя подруга Ариши, являлась для него непревзойденным авторитетом и последней инстанцией.
– Инесса говорит, что дети должны рождаться от первого мужчины, любимого и законного. Принесенные в подоле… пардон, внебрачные, не будут ни здоровыми, ни счастливыми.
– Правда? – сделал брови домиком дед. – Инесса так сказала?
Он глубоко задумался, глядя в антрацит ночного окна, потом уверенно тряхнул головой и произнес:
– Завтра у нас будут гости. Мой старый друг Николя Зосимов и его внук, прекрасный молодой человек Вениамин. Будь добра, измени своему обыкновению и встреть их как хозяйка дома.
Знала я этого Венечку. Великолепный образчик занудства и снобизма.
– Деду-улечка, – заныла я, – я не могу, я завтра буду очень занята, у меня важное дело.
– Нет у тебя никакого важного дела, – отчеканил дед.
Видимо, в этот момент в нем проснулись предки со стороны отца, чекисты, по крайней мере, взгляд деда стал стальным, а осанка по-большевистски горделивой.
– Или ты выполняешь мою просьбу, может быть, одну из последних, или…
Голос его сорвался, дед театрально всплеснул руками и отвернулся к окну.
Горе его было наигранным, но аргументов, способных отразить нападение, у меня не нашлось. Поэтому я просто пожала плечами, не подтверждая свое согласие, но и не отказывая прямо. Скорее всего, Ариша на этом не остановился бы, но резкая трель мобильного телефона на время спасла меня от этой пытки.
– Полина, вы с сумасшедшими девушками умеете обращаться? – вежливо прошелестел в телефонную трубку Вася. – Если умеете, то приезжайте срочно, один я не справляюсь.
– А Люся? – резонно поинтересовалась я. – Почему Люся тебе не помогает?
– Люся ревнует, – емко ответил Вася.
В другое время я ни за что не потащилась бы на заброшенное кладбище. Безопасности моих приятелей ничто не угрожало, неизвестной сумасшедшей девушке – тоже, что понадобилось ей в пристанище моих приятелей, было неизвестно. И вообще, выступать арбитром между умалишенными и бомжами – не мое хобби. Но звонок Васи предоставил мне прекрасную возможность ускользнуть из дома, денек намечался прелестный, чистый и звонкий, поэтому долго я не раздумывала. К тому же мне нравилась компания этих выкинутых на обочину жизни бедолаг. Редко кому выпадает удача иметь в знакомых абсолютно бесхитростных, бескорыстных и независтливых людей. В первое время я даже пыталась как-то вернуть их в среду обитания обычных обывателей, но все мои потуги наталкивались на столь ярое сопротивление, с каким обычно отстаивают частную собственность люди менее робкие, чем мои приятели.
– А что за девушка?
– Хорошая такая, беленькая, хоть и татарка. Плачет все время и про дедушку что-то лопочет.
– Хорошо, – недолго ломалась я, – буду через полчаса.
Не в моих правилах бросаться очертя голову с жилеткой под мышкой и носовым платком в кулачке на выручку первой попавшейся блондинке. Но смотрины, которыми грозил мне Ариша, требовалось предотвратить любой ценой, и последняя меня вполне устраивала.
– Все, дедуля, бегу на задание. Извини, работа, – лаконично и строго бросила я.
В конце концов, во мне тоже течет кровь чекистов. Смешанная, впрочем, с чистой голубой дворянской кровью моей прабабки, матери Аристарха Владиленовича, или Ариши, как ласково величаю я любимого и единственного моего родственника.
* * *
Я поставила машину возле пышно цветущего куста сирени, перелезла через полуразрушенную ограду и скользнула по знакомой тропинке. Можно, конечно, было пройти через главный вход, как и делали редкие посетители кладбища, но тогда мне пришлось бы долго брести до часовенки, в которой обитали мои друзья. К тому же шестое чувство, выработанное за время моей не совсем обычной деятельности, заставляло меня маскировать свой мини-купер от любопытных глаз даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости.
За несколько шагов до часовенки, повинуясь все тому же шестому чувству, я остановилась и прислушалась. Тихо, только ветер мягко играет новорожденными листочками кладбищенских посадок. Я ждала, и спустя пару минут до моего слуха долетело тихое монотонное бормотание Васи. Ему ответил незнакомый чистый женский голос. Я все так же тихо проскользнула к входу в часовню и замерла в дверях.
Еще в начале зимы Вася и Люся, не без моей помощи, конечно, благоустроили полуразрушенную часовню до уровня вполне пригодного для зимовки жилья. Плотная дверь, застекленное окно и буржуйка позволяли держать тепло, а раздобытая парочкой бомжей утварь создавала некое подобие уюта. У моих приятелей действительно были гости. На ящике, накрытом цветастым вязаным ковриком, сидела светловолосая хрупкая девушка в джинсах и голубой ветровке. Веки ее были припухшими от слез, но безумного блеска в глазах я не заметила. Одно из двух: приступ прошел сам собой либо Вася поставил неточный диагноз. Никаких признаков, хотя бы косвенно указывающих на наличие в ней татарской крови, я также не заметила. Интересно, откуда такие выводы сделал Вася?
При моем появлении вся честная компания притихла, Люся сунула в руки приятелю кружку с остатками буроватой мутной жидкости, именуемой чаем, и вскочила.
– Вы тут сидите пока, а я с руководством потолкую, – деловито скомандовала она, проталкивая меня плечом подальше от выхода.
Пристроившись возле проржавевшей могильной оградки, затараторила, пришепетывая от волнения:
– Ты забери ее от греха подальше, Полинка, она хоть и тщедушная, и нерусь, но Васька с нее битый час глаз не сводит. Виданное ли дело, на меня почти руку поднял, когда я оплеуху ей залепила! А ведь он никогда меня не бил, даже когда мы со всеми на свалке жили, где сожительниц лупить принято. И по морде я заехала ей не со злобы, а в качестве лекарства, с ней истерика случилась.
– Не тараторь, – слегка отодвинулась я, – давай по порядку. Откуда взялась девица?
– Так Васька и привел! Я сижу, значит, никого не трогаю, судоку разгадываю, и вдруг – на тебе! Мой Васятка со Снегурочкой этой. Ну, я понимаю, зимой бы приволок, но весной! Все порядочные Снегурки стаяли давно. Хотя, на мой взгляд, и эта потрепанная какая-то, жухлая. Волосенки сивенькие, тельце вяленькое, морда зареванная. Хотела сразу прогнать, а она в слезы: дедушку, видите ли, жалко.
