Раздался свист, глухой стук, и арбалетный болт глубоко вошёл в корявый ствол северной сосны в трёх пальцах от капюшона. Древко вспыхнуло пучком ярких искр, опалило ветхую ткань плаща и рассыпалось, оставив на коре и лишайнике бурое пятно с ядовито-зелёными краями. Только отводящий глаза морок, на который изгой потратил последние капли магии, не дал игре закончиться прямо здесь.
Охотники Равновесия, уставшие скакать по сопкам и болотам полуночного берега, решили закончить всё быстро. Пустили в ход самые смертоносные заклинания. Брать беглеца живым они уже не собирались. «Ну уж нет, мою маску вы не получите, особенно сейчас! Предки не простят мне неудачи. Дверь в убежище так близка, до неё всего несколько шагов. Клянусь ветром и луной, я не мог ошибиться, другого такого места нет!»
Седые, источенные северными морозами скалы обступили полукольцом крохотное озерцо. Посередине из-под большой треугольной плиты сочится тонкий ручеёк. Замшелый валун сзади и есть, конечно же, изваяние хранителя древнего святилища… Как и его близнец на другом конце стены.
Изгой смахнул с основания глыбы мусор и хвою, обнажив знаки, высеченные в незапамятные времена, и усмехнулся. Значит, он не ошибся. Осталось лишь добраться до треугольной плиты порога и войти. Но как?
Путь один – вдоль отвесной стены, по узкой осыпи, поросшей редким сосновым стлаником. И укрыться негде.
Трое преследователей в серых кафтанах не спеша поднимаются снизу, из долины. Стрелок в центре натягивает тетиву арбалета. Маги-искатели заходят с двух сторон, выставив перед собой короткие серебряные жезлы, готовые метать сгустки заклятий. Можно не торопиться: изгой как на ладони, и деваться ему некуда. Вот он жмётся к основанию каменного столба. Грязный, драный плащ почти слился с пятнами лишайника, но белая фарфоровая маска сверкает из-под капюшона, отражая свет хмурого северного полдня.
Арбалетчик поднял оружие, прицелился.
Порыв ветра разорвал облачный занавес. В прореху хлынули струи света, ударили в глаза солдатам Равновесия, заставив на миг зажмуриться. Лучи очертили грани камней, породив чёрные тени в ложбинах, пронзили фигуру в плаще, и она начала расплываться, словно утренний туман.
Стрелок поспешно спустил тетиву, но наконечник прошёл сквозь прорезь белой маски, высек искры из камня.
Искатели бросились вперёд, остановились у подножия валуна.
– Куда делась эта тварь?
Старший взмахнул рукой – рассыпал в воздухе зачарованный порошок, отыскивая следы колдовства. Пыль на миг укрепила зыбкий, тающий силуэт и вдруг разом осела, прочертив тонкую исчезающую дорожку в сторону ручья.
– Эй, смотрите!
Стрелок повёл прицелом направо.
По камням скользила тень. Её можно было бы принять за след облака, если б не знакомое светлое пятно наверху, точно там, где должна быть фарфоровая маска.
Тренькнула тетива, но болт бессильно отскочил от стены. Следом ударили сгустки заклятий, рассыпаясь стеклянными каплями, синими искрами и клубами белого дыма, срывая с плит подушки цветущего мха.
Прореха в облаках разошлась ещё шире. Лучи осветили стену, и тени от выступов сложились в арку с тёмным провалом входа как раз над треугольным порогом. Силуэт изгоя дотянулся до него и нырнул в чернильную гладь. В тот же миг солнце снова скрылось, на месте призрачной двери остался только бугристый камень.
Старший искатель в три прыжка добрался до ручья – не жалея сыпанул перед собой зачарованную пыль. Но та лишь бестолково клубилась в воздухе, падая на плиту. Прозрачные струйки сочились из трещин, подхватывали блёклые хлопья и уносили вниз.
Слуги Равновесия бессильно сверлили взглядом неприступную стену.
– Здесь нет ничего: ни следов оборотня, ни прохода! – наконец высказался младший. – Я и без пыльцы это чую.
– Сам знаю, – буркнул старший, стряхивая порошок с рукава кафтана. – Только морок пустой, представление для дураков! Что теперь куратору докладывать? Столько зелья зря извели. Снова перевёртыш нас провёл. Думаю, следит за нами с какой-нибудь сопки и от смеха корчится.
– Давайте скажем, что он прахом рассыпался от моей стрелы, – предложил арбалетчик, аккуратно спуская тетиву. – Этой нежити, поди, не одна сотня лет, истлел давно изнутри!
Искатели покосились на него. Младший скривился в презрительной гримасе, старший устало вздохнул:
– Гляди, как бы тебе не истлеть за враньё где-нибудь в рудниках. Шут с ними, с костями и прахом, но его маска? Мы должны её забрать, в личине вся сила… Не стойте столбом! – прикрикнул он на спутников. – Обыскивайте всё вокруг. Не найдёте следов к вечеру – идём к дозорной башне.
* * *
– Только тень сольётся с тенью. Только прах сольётся с прахом. Только полдень в день весенний тени дверь во тьму откроет…
Изгой произнёс слова древнего заклинания и расхохотался. Эти самодовольные олухи даже не поняли, куда исчезла их добыча!
Впервые за много лет звуки голоса раскатились под сводами древнего святилища, эхом перешёптываясь по углам. Здесь царил глубокий сумрак, лишь из узких щелей наверху пробивались робкие лучики. Но гостю этого было достаточно. Он умел видеть даже в полной темноте и теперь, вытянув руку, следил, как клубящийся угольно-чёрный плащ тает, рассеивается, обнажая ветхую ткань и сухую бледную кожу. Магический покров лишь на несколько мгновений обратил хозяина в бесплотный силуэт на камне. Но их как раз хватило, чтобы войти.
Теперь даже слабый след этой накидки будет хранить незваного гостя от ловушек убежища. Заклятья посчитают его одним из давно сгинувших жителей тени. Он и сам был последним порождением своего племени, таким же призраком ушедших времён, как и безмолвные статуи вокруг. Но у него ещё оставалась надежда всё изменить.
Обходя пустые залы, изгой едва скользил взглядом по бесценным сокровищам, колдовским амулетам и вместилищам силы, за которые иной маг продал бы душу. Для них ещё будет время. Сейчас ему, измождённому погоней, не терпелось увидеть цель своего долгого пути.
Комната, которую он искал, была невелика, от силы десять шагов в длину. Купол над головой слабо сиял россыпью крохотных белых кристаллов. Высокая стена напротив входа мерцала золотом символов, вплавленных в гранит. Тонкая лента вычертила знак Триглава – вписанный в круг трилистник размером в человеческий рост.
Внутри трилистника неизвестный художник поместил фигуры людей.
Наверху, под руной разума, был изображён юноша в ореоле радужного сияния.
Справа внизу символ души указывал на девушку – над головой птицы, вокруг травы и цветы, у ног мёртвые черепа. Внизу слева, рядом со знаком силы, стоял крепкий парень в окружении четырёх стихий. В сердцевине трилистника могучий мужчина с тремя лицами держал в руках весь мир: небо, землю и море. По окружности, охватившей знак, тянулась надпись причудливой вязью жителей тени: «Первый, наследник по крови, соберёт троих воедино, и Триглав, Великий Отец, вернётся. Оценит деяния, исправит неправильное и завершит незавершённое».
