1. Пролог
Я – Владислава Соколова, дочка того самого Соколова, ага. В том году я закончила элитную гимназию в Москве, и уговорила родителей дать мне пожить годик в своё удовольствие. А уже в этом году мы с Розой уезжаем в Кембридж. Розка младше меня на год, так что я специально её дождалась. Без её поддержки мне будет сложно занять в университете полагающееся мне место. Там будет полно местных выскочек, а королева может быть только одна, и ею буду я! А Роза поможет составить мою свиту. Этот год прошёл весело, но я изрядно устала от тусовок – а ведь мне только исполнилось 19! Что же будет, скажем, в 25? Нет, университет в другой стране – классная идея, а то здесь реально становится скучно. Заодно потренирую иностранные языки – не одна же я буду из другой страны. Папа говорил, у них даже есть специальная программа для одаренных студентов-иностранцев. Ну, мы-то полную стоимость внесли, что мы, нищие?
Сегодня мы с Розой как раз едем праздновать наше поступление – хотя тут и праздновать нечего, как будто нас могли не взять, ха-ха. Скорее, мы будем праздновать начало новой, свободной от родительского контроля, жизни. Хотя меня и так ни в чем не ограничивали: на моей кредитной карте безлимит – что означает, что я могу тратить на свои нужды из семейного бюджета столько, сколько мне вздумается. Родители меня обожают и ни в чем отказать не могут. И когда я год назад сказала, что хочу пожить этот год одна, на полную катушку – мне просто купили квартиру в центре, и выдали эту карту! Хотя, это было не совсем просто – без пары скандалов всё же не обошлось. Но, как я уже говорила, родители меня любят: я же их золотая доченька.
В клуб мы, кстати, с Розкой едем вдвоём – без парней. Больше, чем испорченный маникюр, я ненавижу, когда меня игнорят! А Вадим пытался со мной эту штуку провернуть, за что и получил отставку. Да и всё равно его надо было бросать: в Кембридже, небось, таких вадимов – хоть лопатой греби. А этот еще бы потребовал верность ему хранить все годы обучения – и это, когда я девица в самом соку, пик моей юности, можно сказать! Перебьется! Не для него моя роза цвела! Кстати, о розах: Розка своего парня тоже бросила, причем, кажется, только из солидарности со мной. Вот где настоящая женская дружба!
Мы с подругой сидели в «Айконе» за столиком, между нами была початая бутылка Мартини, а впереди у нас были еще три долгих месяца каникул. Ну, это я так думала. В реальности же, у меня оставались только пара часов до того, как я, пьяная, попытаюсь забраться на сцену и упаду, ударившись головой об угол стола…
2. Глава 1.
Оххх… Как тяжко… Неужели старею? Раньше с похмелья так голова не болела. А сейчас, мало того, что голова раскалывается, так еще в теле свинцовая тяжесть, и тошнит… Ох, мама, роди меня обратно!.. Еще и противный бабий голос в измученный похмельем мозг врывается:
- Славка! Эй, Славка, вставай давай, хорош дрыхнуть! Я не могу вечно за твоими спиногрызами следить, у меня своих дел полно! Давай, отдохнула – и будет. Поднимайся, говорю!
Я в ответ лишь застонала. Что там за корова до меня докопаться пытается? Еще и зовёт ненавистным мужским именем – Славка. Сколько раз уже всех просила называть меня только Владой, либо полным именем – Владислава, но уж никак не Славкой. Р-р-р, бесит. Словно услышав мои мысли, тётка произнесла:
- Владислава, ты меня слышишь? - И шлёп мне на лоб свою ладошку.
Да кто там такой бесцеремонный? Видимо, я в доме у родителей – моя прислуга так нагло себя не ведёт. Это родители своих слуг избаловали, чуть ли не членами семьи их считают. Вот те и распустились совсем, никакого пиетета к высшему сословию. А тётка, тем временем, продолжала вещать:
- Жара нет, так что не придуряйся. Да будет тебе, Славка, ты ж, когда брюхатая была, до последнего вёдра с водой таскала, а сейчас от какой-то простуды слегла? Ни в жисть не поверю!
Что-о-о-о?! Какая я была? Чего я таскала? Уловив, о чём болтает тётка, я просто в осадок выпала от неизвестных мне фактов собственной биографии. От удивления я даже глаза открыла, уставившись на склонившуюся ко мне тётку. Совершенно незнакомую мне, кстати, тётку. У родителей поменялась кухарка? Потому что тётка выглядела явной кухаркой: толстая, румяная, на голове платок, сама в каких-то стрёмных блузке и юбке, то ли грязного белого, то ли выцветшего серого цвета, поверх которых надет замызганный передник – видимо, поварский. Да нет, что это я: мои родители такую неряху никогда бы не наняли готовить еду. Это ж постараться надо, чтобы так себя запустить! А тётка всё не затыкалась:
- Ну и чего ты лежишь, глазами лупаешь? Проснулась – так вставай! Малой твой титьку хочет, да и остальные сорванцы не кормлены.
Чего-о-о? Какие сорванцы, нафиг?! Где я вообще? Я огляделась и тихо прифигела. Лежу я, значит, в какой-то, блин, деревянной хате – будем надеяться, что это стилизация под русскую народную избу: тогда в это объяснение вполне вписывается и огромная печка, и старый дубовый стол, и лавки вдоль него… Стоп, а это что, люлька? Младенец?! Ребёнок, словно почувствовав мой взгляд, проснулся и заорал. Противно так! Я поморщилась, покосившись на тётку: надеюсь, она догадается его заткнуть? Эта же… нехорошая женщина, подхватив ребенка в ворохе каких-то тряпок, с противным сюсюканьем «Ой, Андрюшенька, голубок, проснулся, сейчас тебя мамочка покормит» пихнула этот визжащий свёрток мне под бок! Я на неё в шоке смотрю, а она мне заявляет:
- Ну, чего смотришь? Грудь не достать? Корми дитёнка-то!
Я аж поперхнулась! Ну, это уже совсем не смешно. Меня что, разыграть решили родичи? Типа, как в фильме «Холоп», чтобы я жизнь свою не прожигала, да на месте пролетариата побывала, переместили якобы в средневековую деревню, а на самом деле тут просто актёры переодетые. Но с ребёнком – это уже перебор! Какая хоть мамаша на это согласилась, или они из приюта взяли? Совсем сбрендили предки. Я уже хотела ехидно возразить тётке, что я, 19-летняя девушка, не рожала, и молоком из своей груди я точно никого накормить не смогу, как взгляд мой опустился на эту самую грудь и… я заорала! Да, нервы мои не выдержали! Кто это устроил - может праздновать победу, мне не удалось сохранить лицо. И я не знаю, кому бы это удалось на моём месте, если бы вместо своей аккуратной груди второго размера он увидел бы бидоны шестого, а то и больше! И ладно бы бидоны, боже, но всё остальное!.. Это вот мои пальцы-сардельки? Это на моих руках трясется целлюлитный жир? А этот живот, возвышающийся выше необъятной груди – тоже мой?! Нет, мамочка, нет, это сон, страшный сон! Мама, я хочу к маме! А-а-а-а-а-а!!!
