Сейчас, спустя много лет, я пытаюсь вспомнить, когда же в первый раз увидел Настю. У меня в памяти всплывает два момента, но, честно признаться, я не помню, в каком они идут порядке. Это, наверное, нормально: тогда мне было девятнадцать лет, а сейчас уже… намного больше. Но мне хочется, чтобы один из этих моментов всё-таки был первым. С него и начну.
1
Человеческая память – удивительная штука. Кто-то из писателей назвал память самой капризной женщиной. И был неправ. Память – это всего лишь набор отдельных картинок, ярких вспышек. В кино их называют «флэшбеками». Это словно молния в ночи: на секунду светло… и опять везде мрак.
Я учился тогда на факультете филологии в ведущем местном университете. Близился к концу третий курс, на носу была сессия. Я не был прилежным студентом, даже близко не подошёл к этому почётному званию. Но при этом мне нравилось ходить в универ. Нравилась, если можно так выразиться, сама атмосфера. И сейчас это время окутано в дымке воспоминаний ярким приятным светом. Естественно, не всё у меня гладко было в жизни на тот момент, была куча неразрешённых проблем, и иногда хотелось волком выть, но если бы сейчас спустилось с небес античное божество и предложило: «Дружище, ты выиграл в небесную лотерею. Мы отправим тебя в самое счастливое время твоей жизни. Выбирай дату», я бы назвал именно это время.
И вот, я выбираю дату и отправляюсь туда. Итак, здравствуй, лето 2009 года.
2
Мы с моим сокурсником, а по совместительству другом Вадимом шли из универа в сторону остановки. Пора было по домам. Вроде как пар в тот день не было, мы приезжали то ли в библиотеку, то ли на консультацию по ближайшему экзамену. Всё быстро кончилось, и мы с Вадиком решили, что ловить нечего.
Итак, мы шли в сторону остановки. Вадим почему-то шёл на несколько шагов впереди, а я плёлся сзади. Наверное, ему домой хотелось больше, чем мне. Или я разговаривал по телефону, уже не помню. На тротуаре места хватало для двоих, но мы с Вадимом, видимо, решили сыграть в Дон Кихота и Санчо Пансу.
И тут на короткий миг, на микронную долю секунды, глаза мои встретились с девушкой, которая шла мне навстречу, в сторону универа.
Это и была Настя.
Наши глаза на секунду встретились…и вы, наверное, думаете, что я сейчас начну вам рассказывать про любовь с первого взгляда? Не-а. Наши глаза на секунду встретились…и мы прошли мимо друг друга. Но этим своим взглядом девушка (тогда я ещё не знал, что она – Настя) просто обожгла меня. Чувство было такое, будто я залпом выпил стакан клюквенной водки. Почему клюквенной? Потому что я люблю клюквенную водку, а обычную не люблю. И ещё было что-то сладостное в этом ожоге.
Словом, голова у меня закружилась, я обернулся, оценил параметры фигуры (девушка, кстати, не оборачивалась), а потом догнал Вадима.
– Видел, какая девушка? – спросил я у него.
Вадим ничего не видел. Он вообще был очень задумчивым парнем.
Потом, когда я рассказывал Насте про этот случай, она смеялась и думала, что я сочиняю. По крайней мере, помнить не помнила, чтобы мы пересекались на тротуаре возле универа. А когда я говорил про её «обжигающий» взгляд, она снова смеялась и говорила про своё неважное зрение, и что она в тот момент злилась на себя из-за того, что всё время спотыкается.
В тот момент… Значит, всё-таки помнила ту нашу встречу?
3
В следующий раз я встретил Настю уже в самом универе.
Мы учились в старом трёхэтажном здании, стоящем в форме буквы «г». На втором этаже располагался факультет филологии и журналистики, где учился я. На третьем этаже был переводческий факультет, где, как оказалось впоследствии, училась Настя. И первый этаж делили между собой историки, экономисты и физкультурники. Также на первом этаже располагалось место ежедневного паломничества толпы студентов – каморка с ксероксом. На тот момент там работала зрелая тётенька в очень толстых очках, от которой никто ни разу не слышал ни одного слова.
И вот в один прекрасный день мы всё с тем же Вадиком стояли неподалёку от вышеупомянутой студенческой мекки и глазели по сторонам. Поглазеть было на что: на гуманитарных специальностях соотношение парней и девушек составляло примерно 20:80. Я всё высматривал свою прекрасную незнакомку и мне повезло: я её увидел. А потом мне повезло ещё больше: она не просто прошла мимо, а вместе со своими сокурсницами и сокурсником (80:20, да-да-да) остановилась у ксерокса.
Итак, я уже с полной уверенностью мог сказать, что эта девушка учится в моём корпусе. Осталось выяснить только, на каком именно факультете. Другие курсы филфака я отверг сразу – если бы она училась там, я бы пересекался с ней чаще. И я стал прислушиваться к весёлому девичьему щебетанию.
Девчонкам, пришедшим вместе с ней, надо было отксерокопировать целую кучу страниц, но в очереди всем стоять было лень, и они стали искать козла отпущения. И выбор их пал на мою Елену Прекрасную. Она, конечно, посопротивлялась, но в итоге сдалась. Краем уха я услышал, что её зовут то ли Настя, то ли Надя. Сокурсницы сказали ей, что подождут её где-то в другом месте и удалились. А она сказала им вслед:
– Ждите, только будьте осторожны, я девушка злопамятная, могу всё, что угодно.
Фраза-то, конечно, картинная, но надо было видеть, как она это сказала. Взгляд с поволокой, интонация по меньшей мере графини или герцогини, красивый звонкий голос и копна блестящих каштановых волос…В общем, я был сражён наповал.
Я простоял там всё время пока Настя-Надя ксерокопировала эти листочки, а потом, когда она ушла, ушёл тоже. Мне удалось выяснить, что учится она на переводчика.
4
Если вы ждёте рассказа о моих сексуальных утехах и читаете это ради того, чтобы выяснить, затащил ли я Настю в постель или нет, то лучшее, что вам остаётся сделать, – перестать читать. Это рассказ не о сексе, а о любви. Вы можете начать спорить, что секс неотделим от любви, и я с вами соглашусь. Но это рассказ о той любви, которой мы любим в двадцать лет и лучше которой ничего нет и не будет в жизни. Она почти всегда несчастливо кончается, но это всегда – рассказ о нашей молодости. Я и сейчас пишу это потому что не хочу забывать: и не только о Насте, я не хочу забывать о том времени, не хочу забывать о себе двадцатилетнем. Время и жизненный опыт оставляют на нас свои отпечатки, как бы мы не пытались сопротивляться, и даже между двадцатилетним и двадцатипятилетним человеком уже лежит целая эпоха. А я хочу навсегда оставить в своей памяти двадцатилетнего себя и девятнадцатилетнюю Настю. Потому что, чёрт побери, я тогда был лучше, чем сейчас и, наверное, это эталон для нас всех – молодые мы, доверчивые, наивные и честные.
