В жизни Коли Карасева все складывалось достаточно удачно и замечательно. Еще со второго курса института он увлекся научно-исследовательской работой в отраслевой лаборатории материаловедения и пропадал там все свободное время. Поэтому по окончании вуза перед ним не стоял вопрос, куда направить свои стопы и где трудоустроиться. Он это решил еще на третьем курсе. Выбор был сделан сразу и окончательно: он остается работать в институте, поступает в аспирантуру и в далекой перспективе становится кандидатом наук, а потом, может быть, и доктором.
И действительно, не прошло и четырех лет, как Коля закончил работу над кандидатской диссертацией, успешно защитил ее и через некоторое время стал молодым кандидатом технических наук. К тому времени Николай был настолько энергичен и работоспособен, что не мог смириться с рутинной жизнью простого преподавателя. Ему нужен был оперативный простор, бескрайние перспективы, новые дела и заботы, а не устоявшаяся атмосфера кафедры технического материаловедения, на которой он трудился вот уже пять с лишним лет после окончания института и четыре года во время учебы в вузе. Да, он был благодарен судьбе и коллективу лаборатории и кафедры за их помощь и вклад в его работу… Но постоянно ощущать себя мальчиком на побегушках – это было выше его сил и самолюбия. Да и это сложившееся с годами чинопочитание шефа, который только и делал, что запирался у себя в кабинете и выпивал с такими же, как он, профессорами… Эта убогая старинная мебель и под стать ей вся обстановка на кафедре. Постоянная «драчка» за приборы и уникальное оборудование для проведения экспериментов, поддевки и осаживания со стороны опытных преподавателей, мол: «…ты бы помолчал, молод еще иметь свое персональное мнение», «…убавь свою прыть, сопляк», «…тебя никто не спрашивает» и т. д.
Все это в конце концов переполнило чашу терпения, и он стал задумываться о поиске новой работы с перспективой реализации своих идей и способностей. Кроме того, слишком сильно волновал квартирный вопрос, так как вот уже одиннадцать лет Коля жил в общежитии, из которых пять лет с семьей. Двое детей и жена, маленькая комната общежития – все это требовало кардинальных перемен. В политехе с жильем было очень трудно – преподаватели и сотрудники десятилетиями жили в общежитии в ожидании своей очереди. И очередь действительно потихонечку двигалась, но это движение было настолько медленным и вялотекущим, что почти не ощущалось. Особенно в конце очереди. Да, выбивались квартиры у городских чиновников для новых докторов наук и профессоров, которые без предоставления жилья не появлялись в периферийном вузе. Но по прошествии нескольких лет эти деятели науки благополучно возвращались к себе в столицу или другой какой-нибудь западный город, предварительно обменяв с таким трудом полученную квартиру на жилье у себя на родине…
Как-то, проходя мимо нового технологического института, расположенного в старом здании совнархоза, Карасев столкнулся с Владимиром Петровичем Сименским, ранее работавшим в их политехе проректором по заочному образованию, а теперь – проректором по учебной работе этого вуза. Они дружелюбно поздоровались, так как знали друг друга достаточно давно, и, так уж получилось, что им было по пути, направились в одну сторону.
– Ну как твои дела, Николай Дмитриевич? – высокопарно вопрошал Сименский. – Что нового свершил на ниве науки и в жизни?
– Да все путем! – в тон ему отвечал Коля. – Живу нормально, работа интересная, жена прекрасная, двое детишек – дочь и сын. Вот уже четвертое авторское свидетельство на изобретение получил, год назад защитил кандидатскую, и быстро утвердили. Так что все в порядке. Вот сейчас работаю над монографией. Все здорово!
– А что не так? – продолжил свои расспросы Владимир Петрович. – Что-то глаза у тебя слишком грустные и озабоченные.
– Да нет, это вам показалось, наверное, устал после трех пар лекций, – полушутя отвечал Николай. – В основном-то все нормально. Жизнь прекрасна и удивительна!
– Это, конечно, так, но гнетут тебя какие-то грустные мысли. И я-то это вижу. Уж поверь мне, старику, на слово – я многое в жизни повидал: и войну прошел, и холод, и голод, и безденежье… Вижу я людей сразу и насквозь. И ставлю диагноз об их жизни сразу и достаточно точно.
– Да вот с жильем у меня никак не получается: живу с семьей в общаге, и никаких перспектив на улучшение не намечается. В профкоме все твердят о строительстве нового дома для преподавателей и сотрудников, но когда это будет, и когда построят этот дом, и сколько в нем будет квартир – неизвестно. Да и попаду ли я в этот дом – тоже большой вопрос. Ведь очередь на жилье больше двух сотен человек, а я за пределами первой сотни, это уж точно. Вот и ищу решение или разрешение этого вопроса. А так все остальное прекрасно!
– Так тебе срочно надо менять место работы, – резюмировал Сименский. – Иди к нам заведовать кафедрой конструкционных материалов. А то у нас кафедру создали, а ни одного кандидата наук нет. Тебе по специальности и перспектива хорошая – сам будешь шефом. А то твой-то, наверное, совсем спился?
– Да я бы ушел, но мне же надо жилье. А у вас как насчет этого дела?
– У нас-то как раз этот вопрос решается элементарно. Наше министерство богатое и регулярно подкидывает нам деньги на долевое участие в строительстве. Все-таки у нас химпром, а не Минвуз! Примерно на восемь-десять квартир в год. Так что перспективы намного лучше ваших. Ваш-то ректор по-прежнему всё ищет столичных профессоров и докторов, которые только и едут в нашу глухомань за жильем. А он никак не может уразуметь, что ставку надо делать на своих доморощенных, а не на заезжих гастролеров.
