1. Глава 1
Мирослава
Ненавижу платья. Готова сейчас ножницами изрезать чёрный шёлк, сдавивший моё тело, как удав жертву. Зато мама с утра чуть ли не танцует самбу, вырядив меня куклой на продажу.
— Выйдешь замуж за Борцова и будешь обеспечена на всю жизнь. — Родительница собственноручнонаутюжила мои непослушные тёмные пряди и перед приходом почётного гостя приглаживает взбунтовавшиеся волосинки с помощью воска. — Обговорим с ним сегодня детали и, считай, уже мужняя жена.
Смотрю на мамино отражение. Длинные волосы она собрала в строгий пучок. К приходу будущего зятя прикупила длинное синее платье. Оно выгодно подчёркивает её подсушенную ежедневными тренировками и питанием с подсчётом калорий фигуру, но в то же время выглядит строго. Бриллиантовые серьги, колье и перстень сияют в лучах осеннего солнца. Оно нескромно уставилось на меня в окно. «Шла бы ты сама за Бойцова», — так и рвётся с языка. Но вслух говорю другое:
— Отец не позволил бы выдать меня замуж без любви.
— Отец! Где он, твой отец? Ему всегда работа была дороже семьи. Вот и гикнулся раньше времени.
— Гикнулся. Ты говоришь, как про лошадь! — держась за фальшивый камин, снимаю туфли. Как на таких каблуках вообще можно ходить?
— Так он и пахал как лошадь, — кривая ухмылка искажает мамино красивое лицо. — Но председателем колхоза так и не стал.
— На тебя и пахал, — взрываюсь я. — И на твоё ЧСВ[1]. Что же ты папины тренировки выкладывала для подписчиков, а про похороны умолчала?
Мамины глаза из-под накладных ресниц смотрят на меня со злобой. Мне кажется её ужимки и прыжки перед камерой, и её до добра не доведут. Мать создавала отцу невыносимые условия дома, выдумывая всё новые диеты и упражнения для его тучной фигуры. Папа, замдиректора крупного предприятия, приезжая с работы, давился брокколи с несолёной куриной грудкой; послушно глотал пилюли с неясным составом, но гарантирующие плоский живот; выполнял упражнения, которые едва под силу бойцу спецназа, а не пятидесятилетнему человеку с сердечной недостаточностью. После одной из таких тренировок папа прилёг отдохнуть и больше не встал.
Потеряв единственный источник дохода, мать немного растерялась, но быстро собралась и взялась пристраивать меня замуж. Что называется, снова благими намерениями мостить дорогу в ад. Как раз мне восемнадцать стукнуло и в институт не хватило баллов. Воспитанная в строгости, я даже помыслить не могла пойти против родительницы. Думала, она ищет мне жениха среди сыновей своих подруг. Но вскоре узнала, что она сватает меня за мужчин значительно старше. И не просто сватает, а торгует. Сегодня в гости к нам заглянет начальник моего отца. Она на проходной завода объявление повесила, что ли?
— Богатый, респектабельный — сокровище, а не муж, — не перестаёт мать нахваливать перспективного жениха.
— Ты говоришь, как крыса из сказки…
Хлёсткая пощёчина заставляет меня проглотить конец фразы, но наружу вырываются слёзы обиды.
— Шла бы сама за него! — всхлипываю, не в силах больше сдерживаться.
— Тихо, Мира, тихо! Сейчас тушь потечёт, — мать хватает ватный диск с трюмо и ловит слёзы на моих щеках. — Никита Петрович — друг твоего отца. Плохого не сделает.
— Это его начальник!
— Они были дружны. Никита Петрович недавно потерял жену и ребёнка, ему хочется забыться.
— Вот и забудьтесь вместе!
— Я бы с радостью, но у тебя есть неоспоримое преимущество, — мать никогда не хмурится, ботокс не позволяет. Но я знаю, когда она недовольна или злится.
— Молодость? — задеваю за её больное место.
— Девственность! — усмехается она.
Кровь приливает к моим щекам. Слишком часто слышу от матери это слово: не потеряй девственность, сохрани девственность, не отдай девственность за бесценок. Последнее изречение меня вообще поставило в тупик.
— Мам, ну он же старый! И я его даже не видела никогда!
— Не такой уж и старый. И видела ты его. На похоронах отца. Шатен такой высокий…
— В отличие от тебя, я не разглядывала там мужчин.
Вспоминаю промозглое серое утро. Казалось, небо плачет вместе со мной. Отец до беспамятства любил мать, а для меня был лучшим другом. Она тиранила нас на пару, но мы умели устраивать друг другу маленькие радости. Воспоминания об отце нежные и светлые. В его выходной мы могли часами гулять по парку или кататься на лодке, лакомиться мороженым или покорять американские горки. Мама редко разделяла наши прогулки, участвуя постоянно в спортивных марафонах и снимая бесчисленные видео для блога. Я каждый день ждала отца с работы. Может, потому и не обзавелась друзьями. Хочется, чтобы именно это было причиной, а не мнение одноклассников, что я старомодная и заносчивая. Ну не о чем было с ними разговаривать. Для многих Бетховен был просто собакой, а Наполеон — изысканным лакомством.
Звонок разливается трелью по необъятной квартире. Папа перед самой смертью купил хоромы на набережной Невы. За полгода мать так и не сделала ремонт, всюду коробки с вещами, плитка штабелями и окаменевшие мешки с цементом. Кажется, что мать с нетерпением ждёт, когда меня увезёт какой-нибудь престарелый принц на белой хромой кобыле, и квартира останется в мамином полном распоряжении. Тогда у нашей звезды будет и видеостудия, и спортзал, и будуар, и гостиная. Я здесь чужая. Мне плохо спится. Подолгу лежу на надувном матрасе и гляжу в окно от пола до потолка на проплывающие сухогрузы и катера с туристами.
— Что застыла, колода? Обувай туфли и дуй в гостиную! — шипит мать и семенит к двери, цокая серебристыми каблуками. Её голос разливается эхом по квартире: — Бегу, бегу!
Хочется распахнуть окно и упорхнуть подальше от отчего дома. Но у меня нет крыльев, и с шестого этажа я могу лишь распластаться коровьей лепёшкой на асфальте. Воображение рисует пузатого мужика, похожего на крота. Сказка Андерсена про Дюймовочку — просто книга дня!
Из гостиной доносятся приглушённые голоса. Хватаю стакан с тумбочки, единственный предмет мебели в моей комнате, и падаю на колени возле розетки. Прислонив ухо к стеклянному донышку, силюсь разобрать слова.
— Не рано вы отдаёте дочь, Регина Матвеевна? — старпёр говорит, чётко разделяя слова и расставляя акценты. Голос у него приятный, но это ничего не значит. Для меня он вонючий трухлявый пень.
— Для вас просто, Регина, — стелется перед ним мать.
Господи, пусть он в неё влюбится! Она ему быстро путёвку в страну вечной охоты оформит.
— С чего бы вдруг просто Регина?
М-да, похоже, это и правда охотник за сладеньким. Судя по молчанию мамы, она хватает воздух ртом. Есть у неё такая привычка, когда негодование накатывает.
— Я вам задал вопрос, — мужик-то походу привык повелевать и властвовать.
— Девочка тяжело переживает потерю отца и завалила экзамены в институт. Как бы не свернула на кривую дорожку, — мать сыплет аргументами как горохом. Эта речь у неё отработана на подругах. — Так лучше пусть её возьмёт под своё крыло опытный и состоятельный мужчина. Мира не привыкла жить в нищете… Никиточка Петрович.
