⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Артур
Белый. Невинность и чистота.
Белый. Пустота и поражение.
Белый. Вот, что я вижу первое, открыв глаза.
Белый везде. Он окружает, и в голове возникают шумы. Ничего не понимаю.
Страх. Мне тяжело дышать. Я не чувствую тела, не могу произнести слов.
Ужас. Ощущаю тяжелый терновый венок на голове, который с каждым вдохом проникает все глубже.
Тепло. Чувствую кончиками пальцев что—то необъяснимо приятное, как флисовая ткань. Что это? Не могу разобрать.
Все тело как будто закаменело. Я – настоящая горгулья. Не чувствую своего тела, мысли разбросаны по комнате, как грязные носки.
И лишь тепло в кончиках пальцев ярко контрастирует в этой картине белого.
Поворот. Я не контролирую это, голова сама направляется в сторону источника тепла.
Фокус. Глаза пытаются разобрать что—то помимо всепоглощающего белого.
Солнце. Так ярко, стремительно и резко возникает пятном на фоне этой картины, что непроизвольно щурюсь, как после взгляда на сварку. Перед глазами как будто действительно яркое пятно. Небесное раскаленное тело, дающее тепло и касающееся меня своими лучами. И это единственное, что я чувствую.
Голос. Какие—то шумы доходят до моего сознания. Но как бы я ни пытался разобрать слова, ничего не получается. Это один голос или несколько? Мужской или женский? Точно, женский, довольно молодой, приятный. Такой голос обычно у мамы, когда тебе десять, и ты принес домой маленького котенка, которого подобрал на улице.
Знакомый? Вот только что он говорит – загадка.
«Арт».
Арт? Это я? Точно я. Мое имя. Кто меня позвал?
«Артур».
Кто—то требовательно зовет мня снова, вот только куда? Куда идти? Везде белый. Давление на кончиках пальцев усиливается и передается уже прямо по руке. Прикосновение обжигает. Все выше и выше, и я чувствую это тепло. Оно проникает прямо в сердце, от чего резко становится жарко.
«Это я, Арт».
Кто «я»? Кто ты, загадочный голос? Почему ты такой знакомый, но такой далекий и от этого губительно болезненный? Ты знаешь мое имя, и знаешь, что я точно его узнаю, однако для меня это всего лишь шум, тембр, который может принадлежать любому человеку. Просто гость в… А где я? Что это за место? У меня дома потолок не такой, не такие лампочки, совершенно другие тона. Если это не дом, тогда где я?
Паника. Господи, что происходит, помогите, помогите.
Кто—то услышал меня? Я сказал это вслух? Помогите, помогите, помогите.
Тепло исчезло.
Перед глазами нет больше солнца.
Я больше не слышу голос, не слышу своего имени.
Все замерло.
Лишь всеобъемлющий белый. И мое неподвижное тело.
– Артур, вы слышите меня? – голос, другой, мужской, так резко ворвался в эту картину мира, что непроизвольно дергаюсь. Или нет. Не знаю. Пытаюсь рассмотреть этот источник шума. Глаза, как назло, не дают никакой полезной информации. Какие—то пятна, все размыто. Усиленно моргаю, чтобы хоть что—то разглядеть. Вот вроде голова, коричневые волосы, четыре глаза, два рта и носа. Стоп, что?
– Он кричал «помогите», доктор, и я побежала за вами, – еще и еще моргать. Нет, все—таки два глаза и один нос. Даже милые усы над верхней губой. А откуда второй голос? Тот самый голос знакомой незнакомки. Поворачиваю голову, но это дается с таким усилием, как будто она весит сто килограммов. И тут же опять щурюсь. Такая вспышка, что жжет глазницы. Ничего опять не вижу, пустота. Однако меня услышали, значит я все—таки что—то сказал. Значит может получиться еще раз.
– Кто ты? – это мой голос? Это я говорю или кто—то третий есть в комнате? Мой голос не такой охрипший и низкий. Этот голос мне незнаком.
– Артур, вы слышите нас? – да, конечно, слышу и вижу, но как вам об этом сказать. Я тут! Я заперт в своем теле, и все, что я могу, лишь кричать сам себе. А может я просто схожу с ума? Может это пранк? Или я умер и попал на небеса? Ад? Да, навряд ли, рай выглядит так, да и у Бога не думаю, что есть усы. Я точно на Земле. Пока что.
– Артур, если вы слышите нас, кивните головой.
Давай, Артур, соберись. Поворот.
– Отлично. Артур, вы знаете, где вы находитесь?
Нет, не знаю, расскажите мне, пожалуйста, а то мне кажется, что я лишился рассудка. Поворот.
– Артур, вы находитесь в больнице города Санкт—Петербурга. Вы поступили к нам после ДТП. Вы что—то помните об этом?
ДТП? Что? Нет, это шутки какие—то. За десять лет стажа за рулем у меня не было даже мелкого происшествия. Это точно все происходит не со мной. Это какой—то нелепый фильм. Наверно, все—таки пранк. Точно, розыгрыш к моему дню рождения. Стоп, а какое число сегодня?
– Артур, сегодня двадцать пятое марта две тысячи двадцать второго года.
– Как две тысячи двадцать второй?
– Вы можете говорить спокойно, скажите, как ваше самочувствие? – как это две тысячи двадцать второй? Нет, этого не может быть. Да, что тут происходит. Что это все значит? Стоит задать им все эти вопросы. Врач и девушка. Низкий, почти лысый, в очках. Незнакомый. Красивая, молодая, рыжая. Незнакомая.
– Не знаю, все тело каменное.
– У вас черепно—мозговая травма средней тяжести, ушиб грудной клетки с единичным перелом ребра. Сейчас ваше состояние оценивается, как стабильное, мы ждали вашего пробуждения.
ДТП, травмы, больница, врачи, это все происходит со мной?
– Я не помню этого.
– Вы помните вашу фамилию и год рождения?
– Да, Артур Сергеевич Порохов, двадцать третьего марта одна тысяча девятьсот девяностого года.
– Хорошо, что последнее вы помните?
А что я последнее помню? Да, сосредоточься Артур, черт тебя побери. Котенка Барсика мама все—таки разрешила оставить, а папа наругал и поставил в угол, Марина Николаевна поставила двойку за контрольную, Юля отказалась пойти гулять, костюм для выпускного немного большой в плечах, провалил вступительные в Москву, опоздал на самолет, теплое море, рядом красивая девушка, закат на крыше цвета вишни и пустота. Я не могу зацепиться за какой—то фрагмент. Смотрю на воспоминания, как на разорванную киноленту, и пытаюсь понять, на каком моменте я поставил жизнь на паузу. Что именно было последним. Офис? Нет, не то. Вагон сапсана? Нет, не то. Думай, думай, думай.
Белый.
– Белая парадная моего дома, я вышел, сел в автомобиль. Все.
– Когда это было?
– Вчера?
– Артур, вы были без сознания три дня.
– Я точно помню, я сел за руль моей машины, черный Volkswagen Teramont.
– Какая машина? – я совсем забыл, что незнакомка все еще в комнате. Но, услышав ее голос, сразу стало как—то легче. – Он продал ее два года назад.
Но, услышав ее голос, сразу стало как—то больно.
– Артур, вы четко помните именно эту машину?
– Конечно, что это еще может быть, я же не память потерял, чтоб такое не помнить. Или?
