После долгих месяцев, проведенных в больнице, весь мир превратился в аляповатое радужное пятно. Яркое небо, пестрые вывески, слишком чуждые запахи, а главное, неопределенность, поджидающая за каждым поворотом.
Здесь не было привычного больничного распорядка дня, процедур, соседок по палате. Меня ждала по-настоящему новая жизнь, потому что от старой остались лишь обрывки и кома длиною в восемнадцать месяцев в анамнезе. Говорят, если больной не просыпается в течение первого, то прогнозы неутешительны. Может, поэтому кажется, что я все еще сплю?
Возможно, я и дальше считала бы происходящее вокруг нелепым глюком, если бы не он. Слишком серый и бесцветный для этого мира парень стоял на въезде в недавно выстроенном поселке с красивыми таунхаусами. На фоне сочной зелени под пронзительно голубым небом, он стал кусочком реальности. Моей новой реальности.
– Нравится? – Мужчина, назвавшийся моим папой в первый день пробуждения, заставил вздрогнуть и оторваться от окна, а когда повернулась обратно, видение уже исчезло, сменившись высоким кирпичным забором.
Я с трудом подавила разочарование и ответила, чтобы не обижать:
– Да. Здесь хорошо.
– Вот и славно. Этим летом нужно прилично наверстать по школьной программе. Ты много пропустила. Два раза в неделю будет приходить соседка по таунхаусу, подтянет тебя по алгебре и геометрии, а еще девочка с нашей улицы пообещала поделиться своими учебниками с прошлого года и помочь по английскому и немецкому.
– Немецкий? – переспросила я с недоумением. Если по-английски слова еще хоть как-то складывались в уме, то кроме Ich heisse Kristin[1] в голове ничего не обнаружилось.
Теперь я могла представиться почти на любом мало-мальски известном языке. Пухлому санитару, меняющему утки, показалось это веселым занятием. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, он каждый день учил меня новой фразе. Говорил, так быстрее привыкну к своему имени. Не помогло. Оно все еще чужое.
– Да, в прошлой школе у тебя был только один язык, придется постараться, Кристина, – немного строго напутствовала женщина, представившаяся мамой.
Привыкать оказалось нужно не только к имени, но и к двум незнакомым людям.
Не сомневаюсь, что это мои родители. Мы похожи. Выглядят они, правда, старше своих лет. У отца слишком много седых волос, а у матери сеть мелких морщинок в уголках глаз. Им явно было нелегко, и я их, наверно, понимаю.
О подробностях случившегося все тактично молчали с самого первого дня после пробуждения. Не удивлюсь, если произошедшее со мной и стало причиной переезда. Поближе к Москве, подальше от родного городка. Сердце невольно чувствовало, что я очень далеко от места, которое по-настоящему считала домом. И где был кто-то, кто правильно произносил мое имя. А тут явно хотели оградить от чего-то в этом крохотном поселке, где нет ни одного уголка, который не охватили бы камеры видеонаблюдения или телефонов любопытных соседей.
– А вот и наш дом! – радостно сообщил отец, кивая на таунхаус, который ничем не отличался от остальных.
Ряд одинаковых дверей, три полноценных этажа и маленькое окошко на четвертом. Что там? Чердак? Крохотные изумрудные клочки земли, на которых вповалку лежали игрушки, детские электромобили или мангалы. Счастливые обладатели угловых квартир размещали у себя качели. Кто-то ставил себе батут или беседку. И совершенно никаких заборов и калиток. Интересно, так вообще бывает? Может, они тут и двери не запирают на ночь?
Наш таун оказался угловым с качелями, и я невольно улыбнулась. Но на них уже устроилась девушка в желтом летнем сарафане и лениво листала книгу. Она бесцеремонно забралась наверх с ногами, а босоножки валялись на идеально подстриженном газоне. Не знаю почему, но я внезапно разозлилась. Даже не из-за того, что там должна сидеть я. Наверно, потому, что у этой девушки длинные золотистые волосы, голубые глаза и собственные воспоминания. Она не смотрит на своих родителей и не силится почувствовать к ним хоть что-то. Она не будет странно выглядеть среди одноклассников. Никто не начнет шептаться у нее за спиной, словно в курсе всего, что произошло.
Я сжала руку в кулак и не заметила, как отросшие в больнице ногти вонзились в ладонь.
Девушка встрепенулась, соскочила с качелей, быстро обулась и подбежала к машине.
– Здравствуйте, Игорь Васильевич! Маргарита Алексеевна! Вы извините, не удержалась и пришла поздороваться с Кристиной. Вы сказали, завтра, но тут такая скука!
– Ничего страшного, – ответил отец и немного опасливо посмотрел на меня.
Неужели на моем лице все так легко читалось?
– Привет! Я – Маша.
Блондинка произнесла свое имя по слогам, зачем-то сильно растягивая гласные и тыча себя в грудь, словно я была трехлетней или умственно отсталой.
– Крии-стии-нааа, – передразнила я новую знакомую, но она не обиделась, а звонко и искренне рассмеялась.
Родители переглянулись.
– Мы отнесем вещи в дом, можете погулять, – предложил отец.
Мать же, похоже, не хотела выпускать меня из виду и, постоянно оборачиваясь, последовала за ним.
– Извини. Не хотела обидеть, просто меня предупредили, что у тебя… Как это…
– С головой проблемы?
– Да. То есть нет!
Она так смешно смущалась и краснела, что я больше не могла злиться и быстро пришла девушке на помощь.
– Диссоциативная амнезия.
– Ты совсем-совсем ничего не помнишь?
Маша очень странно смотрела на меня и явно боролась с желанием взять за плечи, словно я прямо сейчас собираюсь грохнуться в обморок.
– Помню, как пользоваться ложкой, как снимать штаны. Знаю про социальные сети и даже умею делать селфи.
– Для селфи не нужно наличие интеллекта, – хмыкнула девушка. Она, определенно, нравилась мне все больше. – А родители?
Я отрицательно покачала головой.
– Даже не знаю, что мне нравится. Какие книги или музыка. Мою страницу в ВК давно заблокировали. По крайней мере, так сказал Игорь, то есть папа. Но думаю, это отмазка. Наверно, хотели сжечь все мосты или вроде того, чтобы меня ничего не травмировало. Они с мамой перевезли кое-какие мои вещи. Вечером буду разбираться, кто же я такая. Очень надеюсь, что в прошлой жизни была адекватной девушкой.
– Ну, выглядишь вполне нормальной. Всегда завидовала тем, кто может вот так запросто коротко подстричься.
Я с тоской покрутила между пальцев немного отросшую прядь. Обрили меня еще в коме, так что смелости тут совершенно никакой не было, но решила промолчать.
– А мальчики тебе как?
– В смысле?
– Парни какие нравятся?
Маша пыталась разрядить возникшую неловкость, но, по-моему, стало еще хуже.
– Не знаю… Кстати, ты давно тут живешь?
