Мужчина, отражавшийся в луже и глядевший весело и смело, усмехнулся с обаятельной хитрецой, и я, опомнившись, распрямилась. Но теперь-то я знала, что все не просто так. Я соединила ладони, вытянула их перед собой, снова нагнулась и рыбкой нырнула в лужу.
Я очутилась в мутно-сером пространстве. Он ждал меня там. Я поплыла к нему, но почему-то никак не могла достигнуть цели. Он как будто отходил незаметными шажками назад, и с такой же скоростью я плыла к нему, поэтому расстояние между нами не сокращалось. Он продолжал растягивать рот в усмешке, но теперь его усмешка была больше похожа на ухмылку, язвительную и недобрую. Он шел, а я плыла. У него под ногами была твердь, а я не могла ее нащупать. Мне вдруг показалось, что этот мужчина бесконечно дорог мне. Мне нужно было к нему. Я загребала воду руками, стараясь делать это как можно более изящно, но почему-то получалось очень неуклюже, и я думала, что мужчина так улыбается из-за моей неловкости.
Вдруг я поняла, что нахожусь не в воде, – лужа была мелкая, – а в земле, под толщей асфальта. После этого мне стало плыть еще труднее, и я еле двигала конечностями. В воде я почему-то могла дышать, а в земле воздуха не было, и я стала задыхаться. Попыталась всплыть наверх, но ударилась головой об асфальт. Мужчина уже исчез из поля зрения и из моей головы, я отчаянно скребла ногтями нижний слой асфальта. Наконец запас кислорода иссяк, я открыла рот, – в него набилась земля, – и проснулась.
* * *
Мне действительно нечем было дышать, нос совсем заложило, а ртом вдыхать воздух уж очень дискомфортно. Я схватила на ощупь, не открывая глаз, с прикроватной тумбочки нафтизин и пшикнула по нескольку раз в каждую ноздрю. Через пару минут нос задышал, и я втянула им поглубже воздух. Совсем другое дело. Теперь можно было открыть глаза. Уже совсем рассвело, по-субботнему приятно. Я села на кровати, приподняв подушку повыше и опершись на нее, как на высокую мягкую спинку.
Сон был значимый. Это я знала точно. Продираясь через череду множества разнообразных событий, засоривших голову, к памяти старательно пробивался случай восьмилетней давности. Там тоже была лужа, только, по-моему, наяву, а не во сне. В ней тоже кто-то отражался, и это отражение потянуло потом за собой целый ряд странных эпизодов, которые закончились чем-то важным. Я почему-то никак не могла вспомнить подробности, хотя подозревала, что это странно. Я должна была помнить. Поскрипев мозгами, я уже собиралась вставать, чтобы поискать информацию в дневнике, возможно там можно было что-то разузнать, как вдруг меня словно током ударило: Алекс! Ну конечно же! И сразу все встало по своим местам, словно одним движением сами собой в нужную картинку сложились раскиданные беспорядочно пазлы.
Когда-то на прогулке я увидела в луже отражение Алекса, потом оно исчезло, но впилось в мою память. Потом я несколько раз случайно видела его в самых разных местах, в том числе и в сновидении, и наконец мы встретились. Меня почти не удивляло тогда все происходящее, хотя оно явно было не совсем нормальным. Вот откуда прилипшее к Алексу (на самом деле, Александру) прозвище Мил. Я давно уже была уверена, что это сокращенно от «милый», а это ж на самом деле аббревиатура, которой я обозначала его в редких дневниковых записях, что означало «мальчишка из лужи». Вот как про это вообще можно забыть?
И вот опять я вижу лужу, а в ней человека, и снова как будто он что-то значит для меня. Только в тот раз я в недоумении ушла прочь, а здесь я попыталась до него добраться. Хотя не удивительно: во сне нам все-таки намного больше дозволено.
У меня затекла спина, и я встала с кровати. Более-менее аккуратно застелив ее покрывалом, я уселась за письменный стол и включила ноутбук, чтобы заглянуть в дневник. Компьютерная техника в моем доме менялась, содержимое хранилось со старых времен. Каждый раз я переносила все необходимое в новое место. Даже когда я в те времена в каком-то оцепенении отформатировала жесткий диск, самое важное все-таки сберегла на дискетах. Надо же, тогда еще были дискеты…
