Глава 1
Это темная ночь, перекресток алей
Где я видел ее и пустил в свои сны
И мы вместе умрем под лучами луны
Под луной – МУККА
В безответной любви одинаково плохо обеим сторонам. Тот, кого любят безответно, так же страдает, как и тот, кто любит. Я была там. Я знаю.
Впрочем, в ту ночь я не думала о любви. Просто есть такие люди, которым она не светит. Они плохие: с прогнившей душой, мелочные, эгоистичные, и потому ужасно одинокие. Такие люди не заслуживают любви, хотя все говорят, что ее получают просто так.
Я не заслуживаю любви.
Я шагала по мокрому, покореженному асфальту, который с каждой минутой становился все ровнее. И мокрее. Не только потому, что я плакала. Скорее от дождя, из-за которого почерневшие в ночной темени деревья с каждым шагом тоже казались все красивее. Когда выходишь из бедных районов и идешь к богатым, кажется, что мир преображается. Его преображают деньги. Они бы и меня сделали лучше. Уверена. Наверное, поэтому я такая плохая.
Почти всю дорогу я слышала лишь морось дождя и автомобильные сирены с трассы. Мне нравились эти звуки. Тишина боролась, чтобы стать главной, но ее перебивали, как маленького ребенка, чье мнение семьей не учитывается.
Я плохо знала этот район – почти никогда здесь не бывала. Мне нечего тут делать. Для казино я слишком бедна. Что уж там! Я бедна даже для того, чтобы оплатить общественный транспорт, поэтому плетусь сейчас под дождем. Но мне не холодно. Уже не холодно. Я находилась в той степени обморожения, когда температуру больше не ощущаешь.
Отраженная от лужи неоновая вывеска с названием комплекса почти ослепила меня. Я проморгалась, и лишь потом подняла голову, чтобы прочитать ее.
«Эмпирей».
Ни одна дорога не вела меня сюда за все мое существование, но, вот, привела последняя в жизни.
Этажей всего семь. Не знаю, хватит ли их для моего замысла… Наверняка хватит, с моими-то хрупкими костями. Будь пальцы гибче, я бы обхватывала запястье левой руки большим пальцем правой – такое оно тощее. Я вся тощая. В детстве постоянно ломала ноги и руки. Мое тело – рассадник синяков, шрамов и рубцов, которые не заживают. Впрочем, они мне не досаждают. Я перекрываю их татуировками. Скоро ни одного свободного места не останется, кроме как на лице. Но вряд ли «скоро», сколько бы времени оно ни значило, наступит. Я не увидела сегодняшний закат, и не планировала увидеть завтрашний рассвет.
Ну, это при условии, что впервые в жизни я доведу начатое до конца. Не уверена, что мне хватит на это смелости. Правда, на то, чтобы вернуться домой, ее потребуется еще больше. Так что лучше бы мне понять, как взобраться на крышу.
Уверена, оттуда Крамольск красивее. Я бы хотела еще выше подняться – да нет в Крамольске высотных зданий. Этот город растет не вверх, а вниз, словно гриб. Развивается под землей, кое-где прорастая сквозь землю скоплением домов или целой улицей. Почти все они – трущобы. Кроме той, где находится вход в подземный мир. Не знаю, сколько миллионов квадратных метров занимает казино. Но если бы не оно – Крамольску не жить. Казино – кормилец. Не сказать, что благородный, но уж какой есть.
Я всегда хотела там побывать. Слухи об этом месте ходили разные. И чем чернее, тем горячее становилось мое любопытство. Но утолить его я не могла – только остудить. Срабатывала всегда одна и та же мысль: у меня нет на это денег, и вряд ли они когда-нибудь появятся. Особенно в ближайшее время.
Меня не в первый раз увольняли. Но отчего-то сегодня от этого было хуже всего. Я больше не выдерживала – вот ноги и привели меня к самому высокому зданию в Крамольске.
Все еще рассматривая вывеску, я шагнула из темени к свету, который лился из холла через стеклянные двери. Из-за его яркости тьма за вывеской казалась еще гуще и темнее. Я не смотрела, куда иду. А тот, кто выезжал из-за угла, не смотрел, куда едет. Меня вдруг обрызгало водой, прямо как в кино – с ног до головы.
– Да блядь! – крикнула я.
Первые слова после долгого молчания ощущались необычно. Я облизнулась и во рту появился привкус дождя.
Это отвлекло меня всего на секунду. Потом я, не думая, что делаю – впрочем, как и всегда – пнула машину, которая… Начала останавливаться.
Уж не знаю, когда водитель решил затормозить: до того, как я стукнула машину, что ничего не значило, или после, что значило совершенно другое – мне кранты.
Ослепленная злостью и немного водой из лужи, я пока лишь слышала, какая машина дорогая. Есть у меня такой бесполезный талант: я могу по одной лишь сирене понять – дорогая машина или обыкновенная.
Потом я увидела «Порше». Теперь дождевые капли на моем лице можно было спутать со слезами. Вот еще одно мое бесполезное свойство: я могу заплакать от умиления, если вижу какую-то очень дорогую вещь. Всегда так – когда смотрю на что-то, что не смогу позволить себе никогда в жизни, чувствую, как трясутся коленки, и как быстро стучит сердце.
Он был прекрасен. Идеален. Ни дать, ни взять – самое красивое, что я видела в жизни.
Сперва я думала так о «Порше», а потом, когда опустилось тонированное окно – о его водителе.
– Чокнулась? – спросил он.
Не зло, а с чем-то вроде восхищения.
Я забыла ответить. Смотрела на него, потом удивляясь, что потратила на это больше времени, чем на созерцание «Порше».
Его волосы были светлыми. Они либо сильно намокли, либо измазались гелем. Пробор посередине, легкие волны влево и вправо к ушам. Выглядело элегантно. Слишком элегантно, как для среды.
Он тоже меня изучал. Уж не знаю, что смог рассмотреть – я почти сливалась с темнотой ночи. Черные волосы, черная одежда, черные татуировки, которые расползались по рукам и бедрам.
– Не надо так выглядывать, – вдруг сказала я. – А то дождь испортит причесочку.
Парень откинулся на спинку сидения с тем же выражением удивления и восторга. Он перестал сжимать руль и провел рукой по волосам. На запястье блеснули «Хубло», и я засмотрелась на их золотую каемку, поэтому не заметила, как на лицо парня проскользнуло беспокойство. Но когда я снова посмотрела ему в глаза, он улыбнулся.
– Ничего страшного, – сказал он, кажется, искренне.
Потом я поняла, что стало как-то тихо. Это сирена успокоилась. Интересно, как заставить сигнализацию «Порше» замолчать? Погладить по бамперу стодолларовой купюрой? Я бы точно успокоилась, если бы так сделали с моим бампером.
– Ты кто такая?
– Не твое дело, – сказала я.
Потом поругала себя за грубость – такого тона не заслуживает обладатель «Порше».
Его брови взлетели к аккуратной волне волос.
– Я тебя раньше не встречал, – сказал парень.
Не удивительно. Я здесь никогда не была. Это место не для меня, хотя, бля, я бы все отдала, лишь бы статью частью такого совершенства. Впрочем, у меня ничего не было. В этом и загвоздка.
