Я проснулась недовольная. Абсолютно естественное явление, если у тебя такая жизнь, как у меня.
Я много чего ненавижу. Но больше всего – когда меня трогают после пробуждения. Жаль, Ярослав этого не понимает. Он не только кричит мне на ухо «доброе утро!», но и выдергивает из-под головы подушку.
Но что взять с младших братьев? Ярик – дьявол во плоти. Все остальные почему-то так не считают. Думают, будто Ярик – милый маленький мальчик, а я – ведьма. Ну что же, у всех есть право на свое мнение, даже если оно неправильное.
В общем, даже сегодня, в ужасное утро тридцать первого декабря, Ярослав примчался ко мне в комнату ни свет ни заря. Голос у него тонкий, поэтому у меня есть сомнения на счет того, правда ли он мальчик. И неважно, что Ярику всего четыре года.
– Алиса! – произнес он так складно, что я прекратила притворяться спящей и открыла один глаз.
Обычно Ярик называет меня «Ала». Ему, видите ли, тяжело полностью произносить мое имя. Не понимаю, что в нем сложного. Я его имя сразу сказала без проблем. И нет, меня не оправдывает, что в момент рождения Ярослава мне было восемнадцать лет. Просто я все стараюсь делать хорошо, такой уж я человек.
– Что, бесенок?
Ярослав влез на кровать и потянулся ко мне. Я отползала сколько могла, а потом вжалась в стенку, и Ярослав все-таки настиг меня.
– Что такое «бесенок»? – спросил он.
Я чуть не застонала. Правило старших сестер номер один – не произноси тех слов, которых не знает твой младший брат, чтобы потом не пришлось объяснять значения. Особенно если не знаешь их.
– Это ты, – сказала я.
Захотелось улыбнуться, ведь я так легко отвертелась от вопроса. Но моя жизнь – не то событие, когда хочется улыбаться. Особенно моя жизнь утром перед сменой.
Ярик завис. Он смотрел мне в глаза с десяток секунд. Размышлял. Когда Ярик молчит, я могу понять, почему родственники считают его ангелочком. Он красивый. Маленькие дети почти все симпатичные, но Ярик особенно. Я думала, что после меня у родителей не останется красоты, чтобы передать ее второму ребенку, но, оказывается, на мне они сэкономили.
У Ярика голубые глаза, которые, скорее всего, станут зелеными, как у нашего папы. А еще Ярик белобрысый. Мама говорила, у меня в его возрасте были такие же волосы. Очень жаль, что они потемнели и стали каштановыми. Они не такого темно-коричневого цвета, как у коней… Нет, не буду сравнивать себя с лошадью. В общем, моя шевелюра не такого благородного оттенка, как у моделей в рекламе шампуня. У моих волос серый подтон. Такой цвет есть только у меня и у мышей, которые слишком долго загорали. Поэтому мне приходится жечь волосы краской. И раз уж я решила их красить, то теперь они белые, как первый снег. Сухие, посеченные, разной длины, но я блондинка, и это больше соответствует состоянию моей души.
– А кто я? – сказал Ярик, когда загрузился.
Это подтолкнуло меня к философским размышлениям.
– Ты будешь задаваться этим вопросом всю жизнь.
Ярик снова заглючил. Я испугалась, что такими темпами его маленький мозг перегорит, и потому продолжила:
– Бесенок – это такой вымышленный персонаж. Он очень вредный. Приходит к старшим сестрам в кровать, когда они еще спят, и достает их… Понял?
Ярик кивнул. Он придвинулся ближе и сел мне на ногу. Было не тяжело и не больно, но я все равно скривилась и спихнула Ярика, чтобы не привыкал так на мне сидеть. Он же вырастет когда-нибудь и станет весить сто килограммов. А может и все сто двадцать, если мама не прекратит готовить такое количество блюд на Новый год. И тогда моя нога не сможет быть его сиденьем – сломается.
– Ты старшая сестра? – спросил Ярик ни с того ни с сего.
Теперь кивнула я, не понимая, какой вопрос готовит для меня его крошечная голова.
– Получается, к тебе в кровать приходят бесята?
Я поджала губы и не ответила. Бесов в моей кровати не было уже давно. Непонятно только, почему этот вопрос интересует моего четырехлетнего брата.
– Все, брысь! – сказала я, натягивая одеяло так, чтобы Ярославу было не удобно сидеть. – Я еще хочу поспать немного, а ты меня бесишь.
Ярик перекатился на бок, кажется, не думая уходить. Он залепетал что-то бессвязное, а я закрыла глаза, надеясь, что он подумает, будто я заснула. Чтобы угомонить ребенка, нужно его игнорировать. Я бы записала эту истину в правила старших сестер, но, кажется, она больше подходит для правил плохих родителей.
Мои актерские способности не впечатлили Ярика – он не поверил, что я сплю. Ярик тыкал в мою спину пальчиками, что можно было расценить как массаж, если не придираться. Но когда он стал дергать меня за волосы и просить поговорить с ним, я разозлилась.
– Отстань! – сказала я, откидывая одеяло.
Я надеялась, что таким образом удастся «случайно» стукнуть его по голове. Но Ярик увернулся. Увидев мое перекошенное лицо, он захохотал, как умеют хохотать только четырехлетние мальчики. Меня такой смех бесил. Меня вообще любой смех бесил, если смеялись надо мной.
– Да закройся ты!
Ярик попытался смыться, но делать это по кровати неудобно. Я поймала его за ногу и дернула на себя. Ярик шлепнулся лицом в матрац, отчего захохотал еще сильнее.
– Если будешь вредничать, – пригрозила я. – Дед Мороз не придет.
Ярик замер и замолчал. Правда, этой прекрасной тишиной я наслаждалась всего несколько секунд. Тема Деда Мороза была для брата болезненной, и я это прекрасно знала.
– Придет, – сказал он обиженно, и эта интонация была мне так приятна, что я улыбнулась.
– Не придет, – насладившись паникой на лице Ярика, я добавила: – Если будешь плохо себя вести.
Ярик вырвал ногу из моих рук и вскочил на кровати. Он сложил руки на груди, топнул, отчего едва не завалился, и крикнул:
– Придет! Он ко всем деткам приходит! Это к тебе он не придет, потому что ты злая!
После таких слов я уже не могла получать удовольствие от гнева на лице Ярика. Неприятно, когда маленький ребенок называет тебя злой. Он, конечно, прав, но… Неважно.
Я смирилась с мыслью, что больше не посплю, и спустила ноги на пол. Ярик наблюдал за мной, и, могу поспорить, я слышала скрежет его молочных зубов.
– Я не нуждаюсь в подачках старого деда, – сказала я, поднимаясь с кровати. – А к тебе он не придет, потому что ты балуешься. Деду Морозу, знаешь ли, времени может не хватить и на то, чтобы ко всем хорошим детям прийти за одну ночь. А ты плохой. К тебе он точно не успеет.
Не знаю, на что Ярик обиделся больше. На то, что я назвала его любимого персонажа старым дедом, или самого Ярика плохим, а может на сомнения в том, что они встретятся сегодня ночью. Но Ярик спрыгнул с кровати и понесся ко мне. Я стояла перед зеркалом и брала расческу, когда он выдернул ее из моих рук и стал лупасить ею мои ноги. Удары Ярика были сильными, словно он уже тот стокилограммовый мужик, выращенный на оливье.
