Я кусала губы, нервно расхаживая по комнате и все время поглядывая на часы. Без пяти восемь вечера. Он вернется с минуты на минуту. Главное, не отступить, не растерять крохи смелости, что набрались вместе со злостью и жгучим отчаянием. Десять лет – мой предел.
Дверной замок щелкнул, и вместе с ним зашлось в груди сердце. Ладони вспотели, ноги подкосились, и я споткнулась, сделав всего шаг. Не упала, устояла.
Глеб вошел в квартиру, сразу нашел меня взглядом, впрочем, лишь мимолетно скользнул, вяло улыбнулся и отвернулся к шкафу. Идеально выглаженный пиджак оказался на вешалке, кожаный портфель – на полке. Я видела это каждый вечер. И знала, что будет дальше. Он ослабит галстук, закатает рукава белоснежной рубашки, уберет очки в чехол, спрячет тот в карман и посмотрит на меня. По сути, сквозь меня.
– Что на ужин? – голос холодный, требовательный.
– Твои любимые голубцы, – ответила я.
Он ждал, что я подойду, поцелую в щеку – не двигался с места. Сегодня я не подойду. И целовать его не стану. Сегодня будет не так, как всегда. Я почти уверена, что этот день запомню на всю жизнь. Потому что попрошу развода. А он будет в ярости.
Глеб недовольно сощурился. Мотнул головой и пошел мне навстречу. Он всегда так тонко чувствовал мое настроение – знал, когда можно подавлять, требовать, а когда нужно погладить по шерстке, заманить пряником. Но никакие пряники уже не спасут наш брак. Он лгал мне. Он предал меня. Он разрушил мир, который мы так долго выстраивали. И главное, что когда я обо всем узнала, то не почувствовала той подавляющей горечи, какую ожидала. Меня просто засосало в пустоту, где боль не чувствовалась. Я лишь боялась. Всегда чуточку опасалась своего мужа, ведь он ходил по краю, давая понять, что иногда ему очень трудно сдерживать свою злость. Я знала, он плохо все воспримет, но отступать не собиралась. Пришло время признаться себе, что от былых чувств ничего не осталось. Глядя сейчас на Глеба, я всерьез задумалась, а были ли, собственно, чувства?
Муж подошел, провел ладонью по моим длинным волосам. В жесте не было ласки, только механические движения. Как уставший хозяин, который, вернувшись с работы, решил погладить кошку. Он уже даже и не понимал, зачем ее завел. Как украшение для дома или чтобы не чувствовать себя одиноким. Но с питомцами, как и с женщинами, всегда много хлопот.
– Что не так?
– Звонила твоя любовница, – прошептала я, так и не собрав силы, чтобы посмотреть ему в глаза. Мне хватило убийственного взгляда, который я ощутила кожей, как только слова сорвались с моих губ.
– И? – холодный, наглый вопрос.
«И?» После десяти лет брака? Я была поражена настолько, что злость вскипела с новой силой. Теперь мне хватило запала даже на то, чтобы смело задрать подбородок и встретить едкий взгляд ледяных серых глаз.
– И я хочу развода.
Вот и все. Я сказала это. Теперь назад дороги нет.
Глеб еще секунду смотрел на меня, будто не верил. Хмурился, переваривал. Время тянулось немыслимо долго, пока я наблюдала за процессом пробуждения монстра. Черты красивого лица ожесточились, заострились, губы стали уже, глаза – злее.
И его ладонь, все еще лежащая на голове, крепко сжалась. Я вскрикнула от боли, когда он резко потянул меня за волосы.
– Развода? – проговорил он тихо и так натужно, будто одно маленькое слово далось ему с огромным трудом. Но все же он не орал. То, как он демонстрировал силу и подавлял меня, пугало намного больше. – Развода тебе захотелось, а? Из-за кого? Из-за какой-то шлюхи, которая сама же передо мной ноги раздвинула? Хочешь вот так просто разрушить нашу жизнь?
Я вскрикнула снова, когда стало еще больнее, и попыталась разжать его пальцы. Но Глеб неумолимо тащил меня к выходу.
– Отпусти! – дрожащим от подкатывающих слез голосом попросила я.
– Я сейчас отпущу, – процедил он и толкнул ногой дверь. – Отпущу.
Глеб буквально вышвырнул меня на улицу, босую, в одном лишь легком домашнем платье.
– Отпускаю! – заявил этот тиран цинично. – Вали на все четыре стороны. Дура! Давай, вкуси независимой жизни. Без мужа, без крова, без денег, без всего. Потому что у тебя ничего нет и быть не может без меня. Подумай сначала, кому ты такая дефектная нужна.
Он хлопнул дверью так сильно, что даже светильник над крыльцом пошатнулся. И вслед за этим грохотом прозвучал еще один – на небесах. Они будто смеялись надо мной, вторили мужу.
Ничтожество. Дефектная.
Полил дождь. Холодный, зябкий, противный сентябрьский дождь, который всегда сопровождался ветром, разбрасывающим пожелтевшие листья. Почти стемнело.
Глеб все продумал. Куда я уйду босая, в холодину, в темноту? Останусь на крыльце, буду стучать в дверь и проситься обратно. О, он был бы рад, он тогда бы еще долго не прощал меня и повторял, какая я глупая и беспомощная. Это мой муж умел лучше всего.
И все же он никогда прежде не был настолько жесток. Я всхлипнула, почувствовав жалость к себе. Знала, что это гиблое дело, но не могла остановить поток слез. Слишком все несправедливо.
Я быстро промокла до нитки. Начала дрожать, зуб на зуб не попадал, и никакие растирания не спасали ситуацию. Мне оставалось только два вида унижения. Проситься домой или идти к соседу. Наш таунхаус был последним в комплексе, и сосед был лишь справа – старик, обожающий судачить. Я знала еще милую пару через два дома, но от мысли, что я появлюсь на их пороге в таком виде, хотелось рыдать еще больше. Несправедливо! Ненавижу его!
Уже занесла руку к двери, как на меня упал свет фар.
Резко обернувшись, увидела на нашей узкой тихой улочке подъезжающий автомобиль. Обычно в такое время все жильцы уже дома, да и машину я не узнала.
Но хуже всего, что она остановилась прямо у дорожки к нашему дому. Водительская дверца открылась сразу же, даже фары не погасли. Высокий широкоплечий мужчина в костюме, прикрывая от дождя голову папкой, быстрым шагом направился прямиком ко мне. Я сжалась, затихла, застыла. Признаться, поначалу испугалась, и сильно. Но когда мужчина оказался в двух шагах от меня, я его признала. И сердце бешено забилось от надежды.
