Глава 4. КОМУ МОЖНО ВЕРИТЬ
Картина из далекого прошлого
Мне необыкновенно интересно - а что, наши специалисты наблюдали эти развалины только сбоку? Неужели не было снимков сверху? Мы же совершали посадку в прекрасную погоду. А сейчас мне трудно вообще что-то сказать. Даже в свете фар перед нами в обе стороны убегает что-то необыкновенно грандиозное и по-своему чудовищное. Если вы бывали на юге, без разницы, на Кавказе, в Крыму или в Молдавии, вы наверняка помните темные тамошние ночи. Они совсем не страшные, но именно густая и беспросветная тьма рождает и ужасы, и предания, и даже обычные сказки. Пока я предавался размышлениям, первый помощник резко остановил машину и ее тормоза заставили меня по инерции вылететь с коленок лингвиста и пролететь далеко вперед. Я даже ударился в лобовое стекло, откатился обратно и приземлился на руки удержавшейся в кресле, благодаря ремням, Светланы Андреевны.
Заторможенная машина стояла на краю обрыва. Как смог увидеть его первый помощник? Я даже не откажусь крикнуть «браво». А члены нашей экспедиции, все как один, прильнули к мониторам. Мы стояли на набережной огромного пруда с водой. Судя по очертаниям прибрежных линий этот водоем был, скорее всего, прямоугольной формы. Дядя Витя развернул машину по краю, потом на всякий случай, отвел ее на небольшое удаление от открытой воды. Началось тихое движение вдоль пруда. Свет фар выхватывал маленькие разрушенные временем постройки непонятного назначения. А когда началось расширение прибрежной площадки, перед группой предстала груда перепутанных труб, разбитых каменных оснований и дырявых листов, вполне возможно, что железных.
Наверное, уже никто не сомневался, что мы находимся в давно брошенном городе. Где когда стояли дома, текла жизнь, гуляли дети. И стояли памятники. Наверное, один такой, какой-то абстракционистский мы сейчас и видим.
- Боже мой, - в голосе одного из наших людей, зазвучал самый настоящий ужас, - да ведь это аттракционы. Это же детская площадка.
Мне кажется, что именно в такие моменты на людей нападает безысходность. Становится безразлично, когда перед тобою неизвестный художник из прошлого безжалостными мазками нарисовал картину полного уничтожения живого и обитаемого. А первый помощник остановил машину. После его уверенного вождения впервые показалось, что он хочет получить ясные и четкие рекомендации или хотя бы совет - куда ехать дальше, как и даже с какой скоростью?
До сих пор не могу понять, почему, в общем-то, хрупкую женщину, какой была моя Светлана Андреевна, шестеро мужчин захотели видеть в роли вожака и координатора. Может потому, что она единственная среди лиц своего пола. А может быть, мужчины почувствовали, что именно ее предпочел видеть лидером главный пилот, судя по длительности инструктажа и предоставлению ей единственного ключа от модуля. Знаете, мне легче объяснить, почему седьмой мужчина, дядя Витя, категорически не хотел признать ее старшинство. Ведь даже не принимая во внимание его амбиции, нужно учитывать, что у него была вторая по значимости должность на корабле.
И сейчас шестеро смотрели на нее, а седьмой, мрачный и раздраженный, смотрел в противоположную сторону. Что будет дальше - война, споры или перевыборы? Оказалось, что ничего. В который раз помешала или предотвратила техника - резко усилился сигнал от маячка.
Смыслящий в радиотехнике человек попытался установить желательное направление движения и, несмотря на сомнения со всех сторон, машина двинулась вокруг пруда. Картина вокруг не менялась - то развалины, то пустые площадки-переходы. И полное ощущение заброшенности. После прохождения угловой точки прямоугольника пруда дядя Витя сделал резкий маневр, обходя живописные развилины и приближаясь к пруду. Откуда-то из-за кладки, похожей на кирпичную, внезапно выскочило какое-то животное и, несмотря на то, что первый помощник притормозил машину, испуганно рвануло в сторону и прыгнуло в черную воду пруда.
- Слушайте, похоже на нашу лошадь, - раздался недоуменный возглас дяди Вити.
А вот я прозевал. Уж если кто-то бы и сумел опознать животное в темноте, то это мог быть только я. Да и не в этом главное, а в том, что здесь кто-то явно обитает. Может быть, это как раз те, кто подсунул нам тех полутрупов, зараженных дикой болезнью. Кстати, я так и не узнал, они использовали тела наших десантников или создавали что-то свое. А в первом случае непонятно, как они могли идти. Ну, кто мне в конце концов может ответить? Почему вы меня не слышите? Почему здесь творится явная дискриминация маленького кота?
- Не волнуйся так, - ласковая рука опустилась мне на голову, - я тебя в обиду не дам.
А знаете, мне не совсем приятно, что меня будет защищать женщина. Я все-таки, кот. А с другой стороны, кто ее будет защищать самым первым? Ну, конечно же, я. Я успокоился. И тихим мяуканьем поддержал идею двигаться дальше. Раз есть что-то похожее на лошадь, значит, могут оказаться и обычные люди. И кто-то ими обязательно руководит. Независимо как. Умно, толково, безжалостно, с добротой, в личных целях и так далее и тому подобное. И, в любом случае, во главе людей стоит какой-то человек. Ну не кот же.
Первое знакомство
Говоря с использованием военной терминологии, нам был нужен язык. Именно так и выразился десантник. Тогда лингвист сможет его разговорить. Моя Светлана Андреевна его подлечит, а я успокою его своим мурлыканьем, и мы получим самую полную информацию. Но это только в идеале. А, кроме того, самое трудное - его еще нужно поймать. И маячок, как назло, опять показал свой упрямый нрав и замолчал. Ох уж эта техника. Моя бабка, умнейшая из кошек, как-то рассказывала, что у далеких морей, к которым ее возили на поезде, живут в воде огромные звери. Их называют дельфинами. Так они без всяких приборов и технических устройств легко объясняются даже под водой за сотни метров.
Правда, когда она мне это рассказывала, всякий раз, у меня возникали две ужасных мысли. Первая, очевидная, что поездка на поезде была организована только с целью знакомства моей бабки с дельфинами. И вторая, крамольная. Складывалось впечатление, что моя бабка вовсю плавала с этими животными лично. И если я не уточнял некоторые технические моменты, то только потому, что даже под старость лет она полностью сохранила свою боевитость. И укусить своего внука для нее не было чем-то особо выдающимся. А сейчас я чувствую, что смог бы ей рассказать в рамках обмена информацией множество интересных случаев. Простите, но я даже не знаю, а жива ли моя бабка.
Пока я вспоминаю светлые эпизоды в моей жизни, машина крадется среди разрушенных, надеюсь, что только временем, построек. Наверное, когда-то здесь была широкая мощеная улица. А сейчас даже мусора, типа бумаг и бутылок, ничего не осталось. Только строительные остатки. А впрочем, днем можно будет увидеть гораздо больше. Самый большой парадокс заключается в том, что я еще ни разу толком не был на улице, если не считать мой перенос в коробке, дно которой было заботливо умягчено кусочком старого покрывала.
