Название улицы, которое я прочитала на дорожном указателе, было мне незнакомо. Да и вообще ничто на этой сельской дороге не выглядело знакомым или привычным. Огромные ветвистые деревья и буйно разросшиеся сорняки плотно заслонили фасад этого ветхого дома. Окна были забиты досками. На месте входной двери зияла огромная дыра. Я вздрогнула. И мне так захотелось оказаться как можно дальше отсюда, неважно даже где.
Идти вдруг стало трудно. Спотыкаясь на холодном асфальте, я морщилась, чувствуя, как острые куски гравия врезаются мне в ноги.
В мои босые ноги?
Я остановилась и посмотрела вниз. Сквозь слой дорожной пыли… и крови виднелся розовый лак. Джинсы задубели от грязи. Теперь ясно почему – на мне же нет обуви, но кровь… Непонятно, откуда она взялась на моих коленях.
Мне казалось, что все вокруг заволокло туманом, а мои глаза как будто закрыты какой-то серой пленкой. Глядя на выщербленный асфальт под ногами, я заметила, что вместо маленьких камней появились большие и гладкие валуны. Что-то темное и маслянистое сочилось сверху со скал, стекая по трещинам вниз.
Сделав резкий вдох, я моргнула – и видение исчезло.
Я подняла дрожащие руки. Они были в грязи и покрыты царапинами. Из-под сломанных ногтей проступала кровь. На большом пальце тускло мерцало облепленное землей серебряное колечко. Пока я медленно изучала свои руки, в груди у меня холодело. Разорванные рукава моего свитера открывали глазам бледную кожу, покрытую от кистей и до плеч синяками и порезами. Не совладав с дрожью в ногах, я качнулась вперед; напряглась, пытаясь вспомнить, как все это случилось, но в голове была сплошная пустота – черная пустота, где ничего не существует.
Какая-то проезжавшая мимо машина остановилась в нескольких метрах от меня. Порывшись в дальних уголках своего подсознания, я вспомнила, что красные и синие проблесковые маячки обозначают полицию. По черно-серому борту полицейского патрульного автомобиля вилась изящная надпись УПРАВЛЕНИЕ ШЕРИФА ОКРУГА АДАМС.
Округ Адамс? Эти слова, похоже, пробудили какое-то знакомое чувство, но оно исчезло так же внезапно, как и появилось.
Водительская дверь открылась, из машины вышел помощник шерифа. Он сообщил что-то по рации, закрепленной на его плече, а потом взглянул на меня.
– Мисс? – Обойдя машину, полицейский осторожно двинулся ко мне.
Для помощника шерифа он выглядел слишком молодым. Мне было непонятно, как вчерашнему школьнику могли доверить оружие. А сама-то я еще училась в школе? Этого я не знала.
– В наше управление поступило несколько звонков, касающихся вас, – мягким тоном произнес он. – С вами все нормально?
Я попыталась ответить, но из горла вырвался лишь глухой хрип. Откашлявшись, я вздрогнула, почувствовав боль в гортани, и с усилием произнесла:
– Я… я не знаю.
– Ну хорошо. – Помощник шерифа направился ко мне, подняв вверх руки, согнутые в локтях, словно я была добычей. – Я помощник шерифа Роуд. Я здесь для того, чтобы помочь тебе. А ты вообще знаешь, что здесь делаешь?
– Нет.
Я вдруг почувствовала такую резь в желудке, будто кто-то завязывал его в узел. А я даже не понимала, что этот парень имел в виду, говоря здесь.
Его улыбающееся лицо стало чуть более напряженным.
– А как вас зовут?
Как меня зовут? Все знают, как меня зовут, но я, глядя на помощника шерифа, не могла ответить на этот вопрос. Узел в желудке затягивался еще туже.
– Я не знаю… я не знаю, как меня зовут.
Парень заморгал, и улыбка окончательно сошла с его лица.
– А вы вообще что-нибудь помните?
Я снова напряглась, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Но ничего не получалось, и от этого меня охватил еще больший ужас. Глаза зачесались так, что мне захотелось их вырвать.
– Мисс, все в порядке. Мы о вас позаботимся. – Роуд, протянув руку, слегка коснулся моей ладони. – Мы во всем разберемся.
Он подвел меня к задней дверце патрульного внедорожника. Я не хотела находиться за плексигласовым экраном – сюда обычно сажают тех, кто совершил что-то недостойное. Мне это было известно. Я хотела возразить, но не успела произнести и слова, как Роуд устроил меня на сиденье и, набросив на мои плечи колючее одеяло, закутал в него.
Прежде чем запереть меня за этим отвратительным экраном, помощник шерифа присел на корточки перед открытой дверью и с ободряющей улыбкой произнес:
– Все будет хорошо.
Но я-то знала, что, пытаясь подбодрить меня, он врет. Однако его уловка не сработала. Ну как все может быть хорошо, если я даже не знаю, как меня зовут?
Как меня зовут, я не знала, зато знала, что ненавижу больницы. Их холодные стерильные стены пахли дезинфекцией и отчаянием. Помощник шерифа Роуд передал меня врачам и уехал сразу, как только они начали осмотр: проверили мои зрачки, сделали рентген, взяли кровь на анализ. Медсестра наложила повязку мне на голову и обработала многочисленные раны. Меня поместили в отдельную палату, поставили капельницу с «жидкостью, которая поможет мне улучшить самочувствие», и оставили одну.
Неожиданно появилась медсестра с тележкой, на которой было разложено множество инструментов зловещего вида и стоял фотоаппарат. А для чего здесь нужна камера?
Она молча сложила в мешок мою одежду, выдав мне взамен больничную сорочку из грубой ткани, в которую я должна была переодеться. Глядя на меня, она улыбнулась так же, как до этого улыбался помощник шерифа. Ее улыбка была фальшивой, но хорошо отработанной.
Такие улыбки были мне знакомы и вызывали лишь отвращение. От них я начинала чесаться.
– Пока мы ждем результат рентгена, нам нужно взять у вас еще несколько анализов, милая. – Она мягким осторожным движением опустила мои плечи на жесткий матрас. – А кроме этого, нам надо сфотографировать ваши раны.
Глядя на белый потолок, я почувствовала, что мои легкие не в состоянии сделать полный вдох. А когда женщина словно пригвоздила меня к койке, дышать стало еще тяжелее. Это сильно озадачило и даже потрясло меня. Такая неловкая поза. У меня перехватило дыхание. Эта мысль не была связана с настоящим, но вот раньше… раньше чего?
– Расслабься, милая. – Медсестра отпустила меня и встала рядом с тележкой. – Полиция связывается с соседними округами, выясняя, поступали ли к ним заявления о пропавших людях. Они скоро найдут твою семью.
Она взяла что-то длинное и тонкое, блестевшее под лучами яркого, но какого-то мертвенного света, а через две минуты у меня по щекам потекли слезы. Сестра была явно привычна к таким сценам – она сделала свое дело и, не сказав ни слова, вышла из палаты. Я свернулась в комок под тонким одеялом, притянув коленки к груди. В таком положении и без единой мысли в голове я лежала до тех пор, пока не заснула.
