1. 1
1
— Эй, разносчик кофе, — крикнула клерку с пластиковым стаканом кофе в руках.
Странный тип, совершенно не клеился с образом офисного планктона, хотя по дресс-коду: в костюме и белой рубашке.
Но что-то не то в нём. Либо лохмы на голове выбивались из моего представления о бухгалтере или замухршчатом юристе, либо въедливый взгляд, который он на меня кинул, шёл вразрез с образом тухлого айтишника.
Глаза голубые. Симпатичный.
— Это вы мне? — улыбнулся во все тридцать два.
Прямо фотомодель.
— Да, вам, — расстегнула норковую шубку, шагнула к нему.
При сближении с неопознанным офисным объектом обнаружила, что он меня выше, хотя я на шпильке.
— Как вас там? Где бейджик?
— Ивар Феогенович, — ещё и чуть кланялся.
Древностью повеяло.
— Барыня, забыл добавить. Добрый молодец, подскажи, где я могу найти Воронова Максима Андреевича?
— Не слышал.
Он вдохнул запах кофе полной грудью, прикрывая глаза от удовольствия.
Выглядел в этот момент грустным наркоманом или глубоко уставшим человеком. Что меня совершенно не касалось.
Моментально потеряла к нему интерес.
Старый чёрт, если я тебя не найду, останется тебя только проклинать!
Меня зовут Ева Максимовна Воронова. В этой неслабой фирме должен быть большим начальником мой папаша, которого я видела за всю жизнь всего три раза.
Первый раз, когда он украл меня у мамы, тогда мне было три года, и я неделю жила в его коттедже. Потом вроде вернул.
Второй раз я кидалась в него ножами, чашками и блюдцами, когда он бил маму у нас на кухне. Опять за мной приехал, но я верещала, что ненавижу его. Вроде отстал и забыл.
Третий раз, на моём выпускном появился. Подарил машину и энную сумму денег, на которую я неплохо развернулась в нашем тихом городке. Маме спасибо. Мамочке за всё спасибо, поддерживала, советовала и любила… Любит.
Папа, мои проклятия до тебя долетели?
Кобель старый.
Была у него в доме. От дома ничего не осталось. Сгорел дотла. Полтинник папаше, а всё отрывается бандитская рожа. Аморальный, неадекватный урод.
Вот приехала к нему в офис. Здесь работала моя бывшая одноклассница. Я вначале охренела от этой истории, когда папа себе в любовницы с нашего школьного выпускного выкрал Эллу, с которой я с первого класса за одной партой сидела. А потом поняла, что это свой человек в папином офисе. Выгодно. Связь с Эллой держала.
Но последние полгода, мама так сильно болела, а я так отчаянно боролась за её жизнь, что ни с кем не общалась.
И опять проблемка нарисовалась, Элла больше здесь не работала. На сообщения и звонки не отвечала.
Я шагала походкой от бедра по хорошо освещённому коридору. Шубу скинула на локоть, в чёрном платье в обтяжку. Глазами шарила по кабинетам, заглядывала в глаза работникам.
Лохматый догнал. Как его там? Ивар Хреногенович. Шарахнулась от него, брезгливо смерив взглядом.
— Ты что? Потерялся, добр молодец? — дерзко кинула ему.
На взводе, всё время на взводе. От моего бизнеса ничего не осталось. В Москве нашла старую родственницу, попросила нас с мамой приютить. Всё продала, лишь бы маме лечение и дорогие лекарства оплачивать. Естественно от моей былой роскоши остались только шуба и платье. Я даже обаятельную внешность в свои тридцать потеряла. Выглядела на пяток лет старше.
— Сударыня, — начал Ивар, сверля меня своими нереальными глазами.
Линзы что ли носил? Почему цвет такой насыщенный? Или приход поймал?
Я присмотрелась к нему.
Больной. Психически. И на псину похож. Только слюна не льётся на подбородок, и язык во рту держит.
Пялился, головой подёргивал.
— Больной что ли?
Мужик нахмурился.
— Даже так? — удивился сам себе.
— Не подходи. У меня прививки от бешенства нет. Девушка! — крикнула я, толкнув Ивара плечом.
Надеялась, что кофе разольётся на его рубашку шёлковую. Но нет, какой-то ловкий этот Иварушка, лужа у его ботинок, на рубахе ни капли.
Девушка была на стиле. Моего возраста, жгучая брюнетка с такими же странными глазами как у разносчика кофе. Яркими!
Фигура – отпад!
Платье средней длины отличного качества. Дорогая дамочка.
— Я вас слушаю, — офисная улыбка на пухлых губах, взгляд внимательный.
— Воронов Максим Андреевич, акционер «Кастрой». Раньше в экономическом отделе заведовал. Не подскажите, где могу его найти?
Ивар подоспел, натянуто улыбался.
— Мужчина, не подходите, — рявкнула я.
Иногда меня докучали поклонники. Точнее сказать, всю жизнь. Теперь откровенно бесили, особенно больные на голову.
Я воспалённый комок нервов.
Я на грани…
Мне больно. Как же спасти дорогого, родного человека?
— Вам что-то нужно, Ивар Феогенович? — вскинула идеальную бровь молодая женщина, глядя на лохматого.
— Оплетай, — крякнул наркоша офисного разлива, стушевался, растерялся, и потерянный поплёлся обратно к себе в конуру.
Мы с дамой проводили его взглядами. И она опять натянула улыбку.
— Воронов Максим Андреевич продал пять процентов своих акций, после пожара в его особняке. И насколько я знаю, уехал из страны. Могу я вам предложить кофе или чай?
— Нет, — замогильным голосом отозвалась я. — Спасибо.
Вот и всё… Теперь я куда, с кучей кредитов и умирающей матерью?
В горле ком, глаза выжигало горе. Всплакнуть, да придержу. Мама ещё жива.
Может… Может пронесёт?
Мне тридцать лет, я за свою жизнь любила только её одну. Ни своих любовников, ни партнёров, ни друзей. Ближе, роднее не было, нет и не будет человека.
А какая поддержка!
Просто слово её ласковое, и я живу, полная сил и планов. Я не то, чтобы думать о её смерти не хочу, у меня любая фантазия заканчивается на мысли, что могу остаться без неё. А дальше жизни нет.
— Скажите, а его напарник, Кошелев Василий Дмитриевич, он где?
— Кошелев Василий Дмитриевич был застрелен у аэропорта прошедшим летом. Его фирма отошла разным людям.
И тут у меня сработал инстинкт самосохранения.
Не дура я. И свой бизнес имела, и сама с мамой на руках выживала. Никогда не была такой дерзкой, какой стала сейчас. Осторожно себя вела. Просто настроилась на встречу с отцом.
Но, похоже я его больше никогда не увижу.
Разные люди? Суки… отжали бизнес…
Я фальшиво улыбнулась молодой женщине.
— Спасибо, — кинула и быстро пошагала вниз.
Вошла я в здание через чёрный вход, через столовку местную. Просто глянула на секьюрити у входа и в осадок выпала. А мне не двадцать пять, чтобы глазки строить. К тому же я не была уверена, что папаша здесь.
Предчувствие, надо ему верить.
— Оплетай?
— Оплетай.
— Невероятно. Оплетай!
Доносилось шушуканье странных работников. От их голосов и поведения, у меня мурашки по коже. Смотрели на меня глазами яркими.
Они тут все ширяются? Что за секта такая!
Хрен с ними!
Я поспешила.
И сейчас нужно уходить теми же тёмными тропами, там где минимум видеокамер и нет охранников. Если поздно и вляпалась, правду скажу и распла́чусь. Я не наследница, претендовать не стану.
