– Гав! Гав! – неустанно лаял чёрный пёс с белым ухом, улепётывая от своей молодой рыжеволосой хозяйки. В зубах он волок узелок с пирожками, недавно испеченными матерью.
– Барко! Да стой же ты, негодник!
Сквозь смех и прерывистое от бега дыхание кричала вдогонку девушка, придерживая рукой жёлтый с алой вышивкой подол платья, который так и норовил задраться выше положенного. А четвероногий друг вместо того, чтобы послушаться, лишь припустил в сторону мельницы на холме. Как раз туда Кире и нужно было доставить провизию.
– Ну, погоди у меня! Вот доберусь я, и кому–то не сладко придётся!
– Кириния, ты поспеши, а то отец может и без завтрака остаться! – это уже матушка из окна избы посоветовала.
– Не останется! Барко не тронет пирожки, он просто хочет поиграть.
– Ну–ну… – хмыкнула женщина, заправив выпавшие из–под белого платка тёмные локоны, и вернулась к своим хозяйственным делам.
Кириния вскорости достигла подножия самой высокой мельницы и остановилась, чтобы перевести дыхание, Барко нашёлся тут же. Пёс сидел и, склонив голову вбок, наблюдал за хозяйкой, заветный узелок целехонький лежал меж передних лап.
– Ну, Ба–арко! – хрипя пригрозила девушка, упираясь ладонями в колени.
– Ау–ув… – виновато протянул четвероногий и, опустив чёрную морду к самой земле, отполз от узелка назад.
Девушка улыбнулась, показывая, что уже не злится и, подобрав пирожки, потрепала друга за ухом.
– Пойдём, Барко. Отец, поди, уж заждался нас.
И они зашли внутрь мельницы, родитель как всегда сидел на вершине лестницы возле окна и смотрел вдаль, отсюда, как на ладони, была видна вся долина и их деревушка в том числе. В зубах мельник неизменно грыз соломинку. Вард следил за благополучием поселения, хоть и не являлся его старостой, но перемол урожая всегда был на нём.
– Па! – позвала Кира, отвлекая его от раздумий. – Спускайся, я тебе пирожков принесла!
Вард обернулся на зов, расплылся в улыбке и поспешил к своей старшей дочери.
– Ты всегда обо мне беспокоишься, – с теплотой произнёс, принимая провизию. – Перекусишь со мной?
Девушка кивнула, и они уселись на короба с перемолотым зерном, затем принялись поглощать вкусную сдобу.
– Надо же, ещё тёплые, – приятно подметил мельник.
– Это Барко постарался, – хмыкнула Кира и поведала об их приключениях. Отец рассмеялся над историей и, отломив кусок пирожка с картошкой, бросил притихшему псу.
– Молодец, что постарался, – похвалил четвероногого.
Тот ободрившись, благодарно прогавкал. Пару минут вкушали пищу молча, после Вард спросил:
– Кира, скажи, тебе нравится в нашей деревне?
– Чего это ты вдруг интересуешься, а? – загадочный и невесёлый тон родителя насторожил девушку, она с беспокойством вгляделась в его поросшей щетиной лицо обрамленное кудрявыми темными волосами.
– Тебе ведь скоро стукнет девятнадцать оборотов солнца, многие твои ровесницы уже давно замужем да детей заимели.
– Ах вот ты о чём… – буркнула рыжеволосая, сжав кулаки. – Мне это ещё не интересно!
Вард устало вздохнул над непокорным характером своей дочери. Многие из парней их деревни да и соседних тоже просили у него руки Киры, но та всех отшивала, мол, не пришло ещё время.
– Когда–нибудь это случится, дочь.
Мужчина приобнял девушку за плечи, привлекая к себе, и погладил по слегка волнистым волосам. Он до отчаяния желал, чтобы Кира вскорости нашла себе достойного мужа и опору, ведь чем больше исполнится оборотов, тем меньше шансов остаётся удачно выйти замуж. Всем подавай молоденьких, ещё полностью не распустившихся цветов, с такими и сладить проще и глазу услада. К тому же, отцовское сердце омрачало ещё одно... Сам он был издалека родом, в тех местах обитала страшная напасть, и мужчина надеялся, что оная никогда не коснётся их мирного поселения.
Но судьба решила по–иному.
После полудня Кириния играла в прятки с младшей сестрицей пяти оборотов отроду. Отец пошёл в кузницу за заказом: кузнец Еремей должен был смастерить какую–то деталь для улучшенного крепления мельницы, матушка же кашеварила на кухне, готовя яства к ужину.
– Дарина! – весело окликала сестрицу девушка, рыская по двору. – Я тебя все равно найду!
Совсем рядом из–за колодца донеслось детское хихиканье, но Кира уверенно прошествовала мимо, причитая об очень хитрых малявках. Девушка намеренно повернулась к сестрице спиной и, сделав вид, что что–то впереди заметила, присела, стараясь рассмотреть это самое что–то получше. Топот маленьких ножек и объятия на шее не заставили себя ждать.
– Ах вот где ты притаилась, проказница! – сокрушённо протянула водила.
– Да–да! Ты бы меня ни за что не отыскала!
– Конечно, Дара, ты же о–очень хитрая! А ну–ка, держись теперь покрепче.
С этими словами Кириния подхватила сестрицу под колени, встала и небыстро закружилась с ношей по двору. Их волосы одинаково заплетённые в толстые косы и жёлтые платьица развивались на ветру, а весёлый смех разлетался далеко, что аж оборачивались проходившие мимо по улице жители, но те лишь улыбались девчачьей радости. Но внезапно громко и тревожно залаял дремавший до этого Барко, пёс вскочил с облюбованного места и забегал вокруг сестер, не прекращая гавкать.
– Барко, тише! – пыталась успокоить четвероного Кириния, поскольку он мог испугать малышку. Но собака не слушалась, надрывалась и лаяла в небо. – Эй, да что с тобой?!
– Ки–иря, – прошептала Дара, тоже указывая в небеса, – смотри, там что–то падает!
Рыжеволосая взглянула вверх, сощурив глаза, пыталась рассмотреть, что же там такое падает. И чем ближе становилась неопределенная точка, тем сильнее девушку охватывало странное предчувствие беды, ведь неясное нечто стремительно неслось именно на их двор. Опустив сестрицу наземь и прижав к своей груди темную головку, Кириния наставительно зашептала:
– Беги быстрее к матушке, Дара. Расскажи всё, вели закрыть ставни с дверьми и ни в коем случае не выходить на улицу, а я за нашим отцом. Давай, живо!
Малышка послушалась и скрылась в доме, Кира вновь обратила взор в небо и застыла, не в силах сдвинуться с места. Нечто темное было отдаленно похоже на большую птицу, и через пол минуты нечто рухнуло подле ног девушки, подняв столб пыли. Притих и Барко, забившись в первый попавшийся угол.
Когда пыль улеглась, Кира откашлялась и опустилась на корточки, но падшей оказалось вовсе не птицей, а… наверное всё же мужчина. Тот был странен, серо–фиолетовая кожа, расписанная мелкими шрамами, тёмные волосы на затылке стянутые ремешком, обе стороны лба венчали причудливые наросты, будто лавры. Незнакомец лежал на собственных мощных крыльях, его грудная клетка была оголена, из одежды имелись лишь чёрные штаны да обувь в виде сапог. Также девушка заметила и самый настоящий хвост чуть нервно подергивающийся, ещё тело мужчины покрывали жуткие рваные раны в особенности правую руку и крыло, будто он побывал в страшной передряге.
