Судебный переполох. Небесный Иерусалим
19 июня 2019 года
Астрологический рассказ, основан на правилах магического ритуала исполнения желаний, и описании характерных признаков поведения и внешности людей с асцендентами во всех знаках Зодиака. Может использоваться как пособие по изучению Западной астрологии.
В зале было душно, несмотря на открытые настежь высокие окна дворца. Солнце палило нещадно уже вторую неделю, июнь был неожиданно жарким. Под костюмом всё тело было противно мокрым, по спине текли струйки пота, но он был так взволнован, что не замечал этого липкого неудобства, и то и дело нервно поправлял галстук у шеи, пытаясь хоть немного ослабить эту удавку. Собравшись с духом, встал и глубоко вздохнув, громко начал говорить:
– Уважаемый высокий суд!
Я знаю, что много раз в своей жизни я был неправ. Много лет я потратил впустую, не осознавая истинного значения своих поступков, не предвидя последствий и не чувствуя боль других людей от содеянного мною. Часто мои желания были пусты и бесполезны, а божественные возможности я обесценивал не замечая. Много проблем я преодолевал с просьбой о помощи, не понимая, их истинной причины. Теперь я стою перед вами другим. Во мне всё иное, состав крови и цвет волос, нейронные связи и качество кожи, даже мысли и осознанность действий не такая, как до встречи с великим познанием законов звёзд., – тут он опустил голову, инстинктивно сложив руки лодочкой в позе мольбы, несколько тише произнёс, – простите меня. Я всё уже понял, и прошу только это. Мое желание. Пусть будет…, -
Он не успел договорить, как порывом внезапного ветра распахнулась огромная дубовая дверь за его спиной, и ворвавшийся ураганом порыв, уранически сметая на своём пути всё подряд, поднял под высокий потолок и бумаги, и шелковые платки, и другую легкую утварь. Резко хлопнули Окна, со звоном стекла, от чего некоторые, сидящие напротив, вздрогнули, а кто-то даже вскочил, многие замахали руками, пытаясь поймать летающие предметы. А за окнами раскатисто громыхнули первые громы грозы. Через мгновение стало совсем темно, и потом сразу молнией осветило лица всех участников процесса. Кто-то из судей, одергивая от ветра мантию, уже закрывал на щеколду последний оконный замок, и тут же за окнами начался шумный ливень.
Постепенно общий гам и суета успокоились, и все присутствующие повставали со своих мест, поправляя мантии, документы и белые воротнички. Воцарилась тишина. Председательствующий торжественно произнёс:
– Суд удаляется на совещание!
И тут же все 12 судей зашевелились, продвигаясь к двери совещательной комнаты. А натив, не шелохнувшись, будто застыл каменным изваянием. И вдруг, очнувшись, вслед уходящей дюжине прокричал:
– постойте, я же не сказал самого главного!!
Но никто не обернулся на его реплику, лишь только последний худосочный, долговязый Судья, с козлиной бородкой, держащий под мышкой толстые тома личного дела натива, похлопал по ним свободной рукой и пробормотал:
– У нас здесь всё записано!, разберёмся!– и юркнул в закрывающийся проем двери.
––
Едва последний зашёл в совещательную, и ещё не все дошли до своих мест, как уже послышался звонкий голос, как горный хрусталь, Третьей Судьи:
– Вот каждые 30-ые лунные сутки так! И заметьте, не зависимо от пола и возраста!,– при этом она вверх подняла правую руку, тряся над головой указательным пальцем. Послышалось кое-где шуршание отодвигаемых столов и кресел, а в дальнем углу загремело – это Первый судья, пыхтя и громко ругаясь, тащил за собой тяжелое кресло:
– Как они достали, эти нативы! И снова километры писем в небесную канцелярию ничего не изменили! Вот Вам, милейшая, – он махнул свободной рукой в сторону уже сидящей за столом в позе школьницы худощавой дамы в очках, – и продолжая тащить грохочущее кресло через весь зал, добавил, – не надоело?? Каждое совещание Вы сидите на одном и том же стуле, и при этом молча. Вы и сейчас будете молчать?, – без паузы, продолжая громко в сторону – Как она меня раздражает, я ей когда-нибудь цыплячью шею точно сверну!
Несмотря на злобный вид, его рыжая шевелюра, как будто огниво освещала всё помещение, а ещё он был всегда одет в рубашку цвета розового кварца, отчего казалось, что этот исполин просто голоден, и достаточно занять его рот едой, он тут же замолчит. Но это была иллюзия.
Шестая судья всегда молча сидела за столом, сложив руки, как школьница на парту, скромно опустив взгляд, и никогда не реагировала на выпады Первого. Её длинные волосы были уложены в пучок, безупречно чистый коричневый строгий костюм застегнут на все пуговицы. Она зашевелилась только тогда, когда Первый сел на другую от неё дальнюю сторону стола, и начала перед собой перебирать письменные приборы, расставляя их по высоте, ища глазами ручку с сердоликовым колпачком.
Во главе стола уже возвышался, как на троне, с прямой спиной, статный Пятый судья. За ним, фоном, зеленели ветвистые напольные комнатные цветы. Он предпочитал даже в совещательной не снимать мантию, так и сидел в ней, отливая цветом гематита на блестящую гладь столешницы.
В это время Вторая судья, наклонившись через весь стол, выкладывала на огромное блюдо вкусно пахнущие пирожки, с улыбкой приговаривая:
– Сегодня испекла с яблоками, очень пышное тесто получилось., – при этом её массивные бусы глубокого синего лазурита свисали с богатой груди прямо в пирожки. Между ней и Пятым судьей насупившись, с выражением лица, как у испуганного ребёнка, сидела лупоглазая малышка, с большой выдающейся грудью, отчего всем её видом она будто вопрошала: «Ну, за что вы меня так обидели?». Казалось, что это и вовсе не Судья, а чья-то дочка. Но нет, это была она, Четвёртая, за глаза её звали Нефритовая леди. Никто не помнил, когда они её так прозвали, но так видать повелось издавна.
– Дамы и Господа, рассаживайтесь, пора начинать, – воскликнул председательствующий, гордо задирая подбородок кверху. Все начали затихать и спешно усаживаться на свои места.
Когда все расселись и замолкли, Пятый окинул взглядом огромный стол из массива, и громко произнёс:
– кто готов выступить?
Тут же без вступления, Восьмой вскочил со своего стула и в обвинительном жесте указал на дверь:
– я этого безобразия не допущу! В этот раз я не позволю никому, – он кивнул по сторонам, и продолжал, уперевшись кулаками в стол, – все слышат?! Никому!! Меня надуть!! Это заговор! Они там обалдели что ли?? Всё специально так подстроили, что бы нам снова пришлось мучиться!!
– Уважаемый Восьмой! Мы ни в коей мере не умаляем Вашей правоты, – вступил в разговор, не вставая со своего места Девятый, – да и не спорит никто! Ведь правда, дамы??, – он при этом широко улыбался, сверкая белоснежными зубами, излучая такой радостный свет вокруг себя, как лучи солнца, сверкающие через цитрин его письменного прибора. Восьмой хотел было сесть, но не сдержался, и громогласно в ответ завопил:
