Temen Oblak – «Dark Clouds»– Christopher Tin
Viasna, dzie buvata – Hvarna
An Hini A Garan – Denez Prigent
Ready For The Storm – Deanta
Forna Kväden – Hindarfjäll
Í Tokuni – Eivør
Awoken – Peyton Parrish
Trøllabundin – Eivør
La Source – Dernière Volonté
Villeman Og Magnhild – Spiritual Seasons
Naranča – Мирина
Media Vita – Anúna, Michael McGlynn
Ríu Ríu – Anúna, Michael McGlynn, Andrew Redmond
Aghni Parthene/ – Divna Ljubojevic Агни Парфене
Stendur æva – Sigur Rós
Bóstwa – Żywiołak
Loki – Gealdýr
Le Renard Et La Belette – Laïs
Before the Storm – Eldrvak, Munknörr
Bonden Og Kraka – Spiritual Seasons
Десять лет назад
Несмотря на шестилетний возраст, одно Людвиг знал наверняка: чудесное исцеление бывает лишь в сказках. В жизни единственное избавление от мучений – смерть.
Зачем мама их сюда затащила? Хотела спасти? Никто не спасает калек. Калек сажают в Дома отверженных, где до конца своей жалкой жизни они молятся и ходят под себя. Такая судьба ждала его и Люцика, если верить словам Лилиан. И, хотя старший братец часто любил пугать близнецов дурацкими выдумками, в такое мрачное будущее Людвиг почему-то верил и сразу расплакался – уж слишком серьезен был Лил.
В тот день их скромное убежище, спрятанное в глубине гор Син-Син, наполняло странное волнение. Впервые за несколько дней, что они находились в обители червопоклонников, этих любителей кормить землю людской плотью, Людвиг видел так много послушников в оранжевых робах, толпящихся в узком дворе общины. Мама, казалось, тоже была сама не своя: то сидела на узкой койке и сосредоточенно думала о чем-то, то принималась причесывать и умывать их с Люциком, как будто готовила к какому-то важному приему. Лилиан, замерший у окна, взирал на это с тревогой.
Все то время, что их семья, – вернее, ее большая часть, – находилась в общине, Людвиг ощущал себя голодным. В замке он привык к мясу и птице каждый день, к сладким булочкам на полдник, к абрикосовому варенью, тонким слоем намазанному на хрустящую гренку. А здесь приходилось питаться только черствым хлебом и молоком, как какие-нибудь бедняки. И зачем мама привела их сюда, ничего не сказав отцу? Неужели дело было в их с Люциком болезни? Но ни Лилиан, ни мама не хотели отвечать на этот, казалось бы, безобидный вопрос.
Старший брат недолюбливал их с Люциком и часто глумился над близнецами: мог ткнуть кулаком или подсунуть в постель жука-кусальщика. Люцик сразу начинал горестно плакать и звать Йоханну, Людвиг же пытался отомстить Лилиану тем же. Правда, когда ты искалечен и у тебя нет рук, сделать это сложновато.
Лилу недавно исполнилось двенадцать, и он считал себя старшим мужчиной после отца, поэтому ему позволялось больше, чем остальным. Парень просто встал с места и направился к низкой деревянной двери.
– Ты куда? – Мама удивленно захлопала ресницами, но не стала его останавливать. – За нами скоро должны прийти!
– Достало! – просто ответил Лил, и Людвиг позавидовал его решимости. Вот бы и он был таким бесстрашным. – Мы сидим в четырех стенах уже несколько дней. Я больше и часу не выдержу с этими плаксами.
– Я не плакса! – захныкал Люцик. – Сам ты плакса! Вигги, скажи ему!
– Пусть идет, – вмешался Людвиг, подражая нагловатой манере брата. – Хотя бы дерьмом пахнуть перестанет.
– Повтори, что сказал, мелкий! – Зеленые глаза Лилиана опасно блеснули.
– Ты слышал, что я сказал, придурок! – Вигги ухмыльнулся, показывая, что вовсе не боится гнева старшего. При матери тот вряд ли что-то ему сделает, правда? – Или у тебя в ушах тоже застряли какашки?
– Хватит, вы оба! – взвизгнула мама, и задиры поморщились. Этот визг был самым страшным ее оружием. – Лилиан и Людвиг де Гродийяр! Что за манеры?! Вы будущие графы или уличные бандиты?! Еще раз я услышу подобное из ваших уст, заставлю рот мыть со щелоком, поняли меня?!
Лилиан бросил на Людвига злобный взгляд под названием «Ты пожалеешь, мелкий», после чего тот показал ему язык. И вообще, он ведь первым начал обзываться. Лил всегда начинает первым, а потом злится, как получает ответ. Он что, вправду думает, что Вигги с Люциком будут спокойно терпеть все оскорбления? Нет уж, дудки! Когда Людвиг вырастет, он обязательно ему все припомнит. Каждую шишку, каждого жука, каждый чертов испуг! Припомнит и заставит расплатиться!
Если болезнь не заберет его прежде…
* * *
Лилиан вышел, громко хлопнув дверью. Мама лишь горестно вздохнула и принялась в очередной раз поглаживать Люцику голову. Он не сопротивлялся, скромно сидел в своем катальном кресле и сжимал в руке деревянную лошадку. В это мгновение Вигги ощутил укол зависти: «Ну что за несправедливость?! Почему у Люцика онемели ноги, а у Людвига – руки, почему не наоборот?!» Он все бы отдал, чтобы еще раз – хотя бы на мгновение! – ощутить все выщерблины этой деревяшки, вновь самому держать ложку или дать Лилиану кулаком в живот!
– Он нарочно вас дразнит, – процедила мать, расстилая на ладони светлые волосы Люцика, чтобы привести в порядок кончики. Несмотря на то, что брату не нравилось очередное расчесывание, он покорно терпел: не хотел сильнее расстраивать маму. Он слыл ее любимчиком и казался самым добродушным из всех де Гродийяров. Отец почти все свободное время проводил с Лорианной, готовя старшую дочь на должность главы Королевской Канцелярии, так что трое братцев остались не у дел. Были ли стычки Лилиана и Людвига следствием обиды на свою судьбу – об этом юный виконт задумался гораздо позже.
– Людвиг, дорогой, сколько раз я тебе говорила: хватит отвечать грубостью на грубость! Если ты в шесть лет уже такой вспыльчивый, что с тобой будет дальше? Ты должен научиться смирению! Только благодаря ему голова остается холодной, а сердце – храбрым.
– Я не хочу ни холодную голову, ни храброе сердце, – прошипел Вигги и уселся на койку, забившись в угол и спрятав лицо, чтобы мама не видела накативших на глаза слез. – Я руки хочу!..
– Сынок, именно поэтому мы здесь, – серьезно отозвалась мама и перестала трепать Люцика за волосы. – Эти люди поклоняются другому богу и помогут вас излечить. Ваш отец был против, но я не могла больше смотреть на мучения моих любимых мальчиков! Руки вернутся к тебе, Людвиг, если ты будешь делать все, что тебе говорит достопочтенный Ур-Кха.
– И мои ноги тоже? – с надеждой спросил брат и недоверчиво посмотрел на свои тощие безжизненные ноги.
У него в голове, как и у Людвига, не укладывалось, как этот странный бритый мужчина в оранжевом капюшоне может им помочь.
– Конечно, Люциан, – с болью в голосе отозвалась мама. – Сегодня день церемонии, они обещали, что возьмут вас…
– А когда можно будет покушать? – не унимался Людвиг, в животе у которого поднималось голодное урчание.
