12 сентября 2015 года на блокпосту ВСУ близ деревни со странным названием Чувиха произошло ЧП. Здесь давно не случалось ничего подобного. Перемирие, казавшееся лишь поводом для анекдотов, стало походить на настоящее. По инерции случались перестрелки, локальные стычки, взаимные обмены «любезностями» в виде минометных обстрелов, но серьезных боев уже давно не отмечалось. Противоборствующие стороны были готовы к сражениям, но приказ не открывать огонь худо-бедно выполнялся.
Деревню Чувиха на украинской стороне и село Талое, контролируемое ополченцами, связывала грунтовая дорога, разрытая воронками от снарядов. У каждого населенного пункта стоял блокпост – на востоке ополченцы, на западе – силовики. К северу от дороги находилось кладбище – ранее оно использовалось жителями обоих сел. Сейчас на нем тоже хоронили, но уже с оглядкой – боясь примкнуть к тем, кого пришли провожать в последний путь. Частенько над головами участников похоронных процессий посвистывали пули. Так уж вышло, что смиренный погост оказался точно на линии разграничения. Сегодня никого не хоронили. В районе полудня со стороны силовиков загремели выстрелы. Ополченцы мгновенно заняли позиции, прильнули к амбразурам. У украинцев явно что-то происходило. Отрывисто били автоматные очереди, доносились яркие образчики «устного народного творчества». Взорвалась граната, раздался треск ломающегося шлагбаума, и из клубов порохового дыма возник летящий на всех парах легковой «УАЗ». Водитель не разбирал дороги, и ополченцам на другой стороне поля предстало увлекательное зрелище. Машину швыряло из стороны в сторону, водитель отчаянно газовал. С блокпоста выбегали люди и стреляли вдогонку. Пули хлестали по дороге, уносились в степь. Водителя обуревал страх, он торопился выйти из-под обстрела и, насилу справляясь с управлением, гнал машину по дороге, подлетая на ухабах. Ударил крупнокалиберный пулемет с БТРа, установленного за бетонным ограждением. Свинец перепахал обочину, разбросал грунт. Водитель резко вывернул руль, и машина вильнула влево. Это стало полной для него неожиданностью – на подобные маневры парень не рассчитывал. Машина ушла с обочины, запрыгала по полю к оградкам кладбища. Ему становилось все труднее удерживать ее на ходу. Он затормозил перед ближайшей изгородью – частоколом коротких остроконечных штырей. Задние колеса занесло, машина ударилась левым бортом об ограду, накренилась, въехав на территорию участка вместе с поломанной изгородью. Вот уж воистину, кладбищенская ограда – самая бесполезная вещь. Наружу выйти никто не хочет, войти тоже не много желающих… Водитель выбрался из машины через правую дверь – рослый подтянутый брюнет с перекошенным лицом, в форме украинской армии. Он держал за цевье «АК-74» – тот за что-то зацепился клыком затвора, парень ожесточенно рванул его. И тут же свалился под колеса – соседнюю ограду прошила пулеметная очередь, повалила проржавевший памятник. Несколько человек в военной форме отделились от блокпоста, побежали, пригнувшись, вдоль дороги. Видимо, получили приказ вернуть беглеца. Ополченцы пока помалкивали, наблюдали за развитием событий. Беглец рванул короткими перебежками, при этом виляя как заяц. Он пробегал несколько метров, залегал, оборачивался. Силовики продолжали «выражать озабоченность» – пули свистели у него над головой. Он огрызнулся короткой очередью, припустил дальше. Ополченцы, прильнувшие к амбразурам, уже видели его лицо – скуластое, возбужденное. Он махал им руками и что-то кричал. Ударила скорострельная пушка с БМП. Взрывы прогремели левее – порвав еще одну ограду и разметав могилу. Беглец оступился, выронил автомат и, рухнув на колени, принялся искать его в высокой траве. Видно, очень хотелось прийти к противнику с оружием в руках. Намерение было похвальным, ополченцы одобрительно загудели. Командир блокпоста принял решение поддержать перебежчика. В преследователей полетели пули. Автоматчики залегли, стали отстреливаться. Беглец почувствовал поддержку, побежал вдоль обочины, подбрасывая длинные ноги, при этом автомат отвел в сторону, давая понять, что бежит не в атаку. Несколько раз он падал в водосточную канаву, поднимался, снова бежал. Силовиков прижали к земле, они отползли – благо недалеко ушли от своего поста. Парню осталось пробежать не больше ста метров. Он решился на рывок – поднялся и помчался в полный рост, закусив губу. Ополченцы поддерживали его выкриками – словно форварда своей команды, вышедшего с мячом к воротам противника! Давай, парень, давай!
Под рваные хлопки выстрелов он влетел за бетонные заграждения, выронил автомат и в изнеможении повалился на землю, кашляя и хватаясь за ребра. Физиономия пылала, как маковое поле. Это был стройный, спортивно сложенный парень с правильными чертами лица. Его обступили ополченцы, кто-то поднял автомат.
– Не стреляйте, не бейте… – хрипел он. – Или бейте, черт с вами… Я к вам, не хочу больше воевать… – и снова зашелся кашлем.
– Приветствую тебя, уважаемый, – ухмыльнулся рослый бородач с ручным пулеметом на плече, – от лица, так сказать, всех угнетенных жителей Донбасса. – Его товарищи засмеялись, а бородач продолжал: – Что, дружок, надоело жрать еврокапусту и пить евро-горилку? Нормальной жизни захотелось? Или, может, ты – разведчик?
– Ага, Штирлиц, на хрен… – выдохнул беглец и поднялся на колени. Пошарил по земле, видимо, ища свой автомат, потом опомнился и хрипло засмеялся: – Все, мужики, делайте со мной что хотите, я больше не хочу воевать… К своим не вернусь… Николаем Калаченко меня кличут, сержант Николай Калаченко, разведвзвод второго батальона аэромобильной бригады…
– Ого, десантура! – воскликнул бородач. – Доброволец, поди?
– Доброволец, – честно признался беглец. – Но когда это было? Полтора года назад… Запарили мозги, поверил им… Ей-богу, хлопцы, не хочу быть карателем, нет на мне невинной крови, можете проверять… В Киеве записывался в добровольцы, работал там в охранной фирме, с матерью жил, она в столицу переехала, а сам я местный, из Краснодола, на улице Связистов живу, дом у меня там, отец в Краснодоле похоронен…
– Да ты сосед, что ли? – прищурился второй боец – обладатель усыпанного угрями лица. – На улице Коминтерна я живу, почти по соседству. Вроде видел тебя, парень, но не сказать, что знаю…
– Зато я тебя знаю, – вздохнул Калаченко, вытирая рукавом пот со лба. – Не помню, как тебя звать, ты в четвертой школе учился, дрались мы с вашей кодлой на дискотеке в общаге турбинного завода… У тебя, кажется, брата в шахте завалило, помню, ты мрачный ходил, а потом то ли в Донецк, то ли в Горловку за лучшей жизнью подался…
