Когда-то у меня было всё о чём мечтает большинство людей. Большая квартира на Чистых прудах, красавица жена, сын и две дочки, собственный бизнес и огромное количество друзей и подруг. Я увлекался всем, чем можно и иногда даже чем нельзя. Старался успеть везде и осуществить всё, что хотелось. Осуществить все свои мечты. Жизнь била ключом и этим была прекрасна.
А ещё у меня была кошка Полинка. Полинкой её назвала одна из моих подруг, подарившая эту самую кошку моим детям. Смышлёный котёнок двухмесячного возраста, уже приученный к лотку, сразу стал любимцем детей. Полинка терпела от малышей все издевательства и ни разу не оцарапала ни одного из них. Даже когда малыши, по неосторожности или заигравшись, делали ей больно. Не сложились отношения у кошки только с моей женой Татьяной. Её изначально взбесил сам факт такого подарка, заводить животных в квартире мы не планировали. Да и мадам, подарившая нам Полинку, была у жены если не в чёрном, то в очень тёмно-сером списке.
А мне кошка нравилась. Говорят, что по природе своей, все люди делятся на собачников и кошатников. То есть либо любят собак, либо кошек. Собак я любил всегда и почти всегда в доме моих родителей были собаки. Котов никто из знакомых не держал. Так что я тоже считал себя собачником. Однако, Полинка сумела завоевать моё сердце. И своим отношением к детям и тем, что всегда спала у меня в ногах. А когда мне было плохо, обязательно ложилась на больное место. И мне сразу становилось легче. Ну, как её после этого не любить?
Татьяна же кошку явно недолюбливала. Такое впечатление, что каждое моё прикосновение к Полинке было причиной её ревности. И вот однажды ночью кошка оказалась не в том месте и совсем не в то время. Татьяна в темноте отмахнулась от неё и получила в ответ царапину на руке. Утром вокруг царапины появилась краснота и раздражение. Аллергия. Мне был поставлен ультиматум: или жена или кошка! Как и в случае с котом Матроскиным из мультфильма, я выбрал жену. Но вот дяди Фёдора лишнего у меня под рукой не было, чтобы отправить всю компанию в деревню. Я долго пытался пристроить кошку к кому-нибудь домой. Однако, поиск нуждающихся в пушистом соседе, не привёл к положительному результату. А Татьяна уже потихоньку паковала вещи, говоря ежеминутно про то, что кошка мне дороже семьи. Делать было нечего и после очередного скандала я взял Полинку на работу, мечтая всё-таки спихнуть её в какой-нибудь офис. Но и на работе все попытки оказались тщетны. Кошку никто не хотел брать. Нести её обратно домой означало остаться без жены и детей. И я сделал то, за что мне стыдно до сих пор. Хотя нет, стыдно – это слишком мягко сказано и не передаёт истинных чувств. Я сделал то, что тяжёлым камнем лежит на Душе и навсегда там останется. Я просто выбросил Полинку на улицу. Нет, я, конечно, отнёс её аккуратно, в той же корзинке, в которой принёс на работу. Оставил рядом с вжавшейся в землю кошкой кучу «Вискаса», но взгляд Полинки, когда я стал отходить от неё, оставляя одну, не забуду никогда. Нет, она не плакала и даже не мяукала. Она просто смотрела. Она всё понимала. И нам обоим было больно. Ей от моего предательства, а мне от своей беспомощности в данной ситуации. Но иного выхода я тогда не видел.
Прошли годы. Вокруг всё бурлило и менялось и я вспоминал очень редко всё произошедшее в тот день, но и забыть навсегда не получалось. Жизнь постепенно перестала быть прекрасной и полученные пробоины медленно, но верно тянули мой корабль на самое дно. Началось всё с того, что под давлением той же жены, я продал квартиру в Москве и мы всей семьёй переехали на Рублёвку. Там было тише, спокойнее, чище и не было такого количества мигрантов, которые буквально заполонили Москву. Однако и там, за пределами дома, всё было не так хорошо, как хотелось. Во всех магазинах, на всех автомойках и автосервисах, в поликлиниках и аптеках трудились гости из средней Азии. Те, которым не досталось тёплого местечка, просто шлялись по дворам в поисках разового заработка. Отпускать детей, особенно дочек, гулять одних было небезопасно. А постоянно сопровождать их невозможно. Да и с работой были сложности. Я уже не успевал сделать половину дел, так как ежедневно тратил кучу времени на то, чтобы прорваться сквозь пробки в Москву и вечером обратно домой.
Следующим шагом стало бегство в другой регион. Мы нашли себе небольшой городок на берегу моря, где был хороший климат и, практически, не было азиатов. Да, были кавказцы, но тут они были коренными жителями, и вели себя в своём доме гораздо более достойно, чем те из них, кто переселялся в Москву и Подмосковье. Денег от продажи особняка на Рублёвке, хватило на огромную квартиру с видом на набережную, качественный ремонт и прекрасное оснащение квартиры необходимой техникой и мебелью. Новая машина и приятные соседи дополняли уверенности в правильности выбора места жительства. Казалось бы, жизнь снова налаживается. Но про бизнес пришлось забыть, уехав из Москвы. А найти работу, когда тебе уже далеко за сорок, не так просто. Идти каким-нибудь халдеем к местным воротилам не хотелось, да и не приглашали. А трудиться физически не позволяло подорванное здоровье. В последние годы, то ли от нервов, то ли с возрастом, я просыпался с болью и с ней же засыпал. Пара перенесённых инфарктов, диабет, опухоль в боку и дикие скачки давления, разрушали организм и не давали наслаждаться морскими пейзажами и тихой семейной жизнью. Особой необходимости сразу искать место работы не было, деньги ещё оставались. И я целиком и полностью отдавался своим увлечениям – путешествиям, книгам, театрам. С последним в тихом морском городе было совсем плохо. Поэтому я часто уезжал в Москву, проведать матушку и друзей, а заодно посещал свои любимые театры – ЛенКом, Сатиру и Сатирикон. Не брезговал «Табакеркой» и отдельными спектаклями с участием любимых актёров в других театрах. Несколько лет пролетели в относительном счастье и покое. Но потом случилось то, что должно было случиться. Деньги закончились. Можно сколько угодно говорить о том, что не в них счастье. Но когда их нет – жизнь становится невыносимой.
Я пытался зарабатывать. Вспомнил о том, что я неплохой тренер по боксу. Дал небольшую рекламу в местных интернет-группах. Детей мне доверили, но взрослые откликались. Однако, денег платить за тренировки, у народа не было. Тяжело сейчас с деньгами у всех, особенно в маленьких городах. Да и здоровье не позволяло отдаваться спорту по полной. Я давал подопечным хорошие упражнения, ставил технику, но вот главного – качественной работы на лапах и спарринги, дать не мог по состоянию здоровья. Мне повезло. Я нашёл-таки достойного ученика. Тридцатилетнего местного сутенёра. Здоровый как кабан, с уже поставленным ударом, но практически мёртвыми ногами, он жаждал заниматься с лучшими тренерами. В этом городе я был вне конкуренции. Мои тренировки нравились Женьку, как называли его все вокруг. Он настаивал на отработке в парах. Лапы я кое-как ему держал, хотя справится с ударами гораздо более молодого и массивного ученика, было сложновато. А отработка в парах давалась через «не могу». Женёк бил не так акцентировано, как профессиональный боксёр, но за счёт огромной массы тела, удары были опасны для здоровья любого человека. Даже через блоки он пробивал насквозь. А уворачиваться было нельзя, нужно было дать ему прочувствовать удары, за которые он щедро платил. По крайней мере, по местным понятиям щедро. И я терпел. Стиснув зубы и отключая восприятие боли, я стоял до последнего удара. И не подавая вида, благодарил за тренировку и брал честно заработанные две тысячи. Закончилось всё третьим инфарктом и долгим лечением в больнице. Мы проходили ближний бой, самое слабое мест в образовании российских боксёров. Было важно, научить Женька, акцентировано вкладываться в удары всем весом тела на короткой дистанции. И он старался. А я терпел. Сквозь локти трещали рёбра. Больное сердце содрогалось от каждого удара. Внутренние органы, казалось бы, осыпались в трусы после каждого бокового удара. Женёк наслаждался. Ближний бой ему явно удавался на славу. Я уже ничего не чувствовал, просто механически держал стойку и старался не опускать руки. А он бил и бил. Я успевал хвалить его самые лучшие удары и едва сдерживал желание заорать от боли. Домой я добирался несколько часов, постоянно останавливаясь, чтобы отдышаться. Дышать было больно. Грудь сжималась при каждом шаге.
