А дома, как выяснилось, тоже не обошлось без приключений. Уже с порога стало понятно, что покой нам не то что не снится, он даже и в загробной жизни не светит.
- Лови поганца, лови его! – грохоча кастрюлями или чем-то очень похожим на то, кричала Лилитана.
- Врагу не сдается наш гордый… ик, - пискляво-нетрезвым голосом проскандировал уже знакомый мне крысеныш. – Пс-с… пис-ск… о-ой, ну и имечко! Брат-червяк, меня, меня подож… ик, жди!
Мы с его милостью ввалились в гостиную в тот самый момент, когда Мыхас, увернувшись от настигающей его Лилитаны, на полном ходу вцепился в хвост резво отползающего Пискуна. Полз он к распахнутому настежь окну, при этом почему полз – непонятно, так как одновременно с отступлением вовсю трепыхал новообретенными крыльями и, в принципе, мог бы лететь. И это было бы гораздо быстрее и безопаснее, ибо вооруженное половником и сотейником привидение некогда милой девушки было настроено решительнее некуда.
Но, видимо, лететь Пискуша все-таки не мог. Причина столь позорной немощи крылась в практически пустой бутылке с той самой, будь она неладна, коньячной настойкой.
С чабельником, чтоб я еще раз взяла его в руки!
Бутылку сблизившиеся на фоне общих интересов умертвия вынуждены были бросить. В нелегком выборе между ней и свободой победила последняя. Геллер как раз поднял ее с пола и, не переставая смеяться, попытался подбить возмутителей порядка блеснувшей металлом перчаткой. Подозреваю, из того дивного ансамбля доспехов, кои мне так и не довелось пощупать. Мыхас бодро перепрыгнул снаряд и победно сверкнул алыми глазоньками.
- Ей-ей, знай наших! – завопил он.
- Я тебе всыплю за это «ей-ей», - пообещала Лилитана и злорадно оскалилась.
Просто она наконец-то заметила наблюдающего за безобразиями Дэмиса Элройена и мгновенно утратила к погоне всяческий интерес, сообразив, что уж теперь-то полудохлые паршивцы точно никуда не сбегут.
А Мыхас лорда-некроманта не видел. Почуяв безнаказанность, он встопорщил усы и продолжил пререкаться:
- Не по зубам я тебе, детка, смирись! Да я грызунов на хвосте вертел, когда еще ты живая была. Брат-червяк, а ну покажи им, где тут мыши пируют.
Брат-червяк и без того уже давно показывал, отчаянно вращая всеми доступными концами тела. Он, в отличие от хамоватого крысюка, тоже заметил перестановку сил и теперь терзался сомнениями – то ли рвать кольца к окну, то ли прикинуться шнурком бездыханным.
Конец балагану положило негромкое, но внушительное от лорда нашего Черного ужаса:
- Все, усатый, допировался ты.
Застигнутый на горячем Мыхас жалобно пискнул и распластался на полу. При этом он закатил свои бесстыжие гляделки, выставил пузо кверху и то и дело подрыгивал задней лапкой. Лично я подумала, что вот уже и очередной конец его близок – дин Элройен скор на расправу. Пискун, надо полагать, подумал примерно о том же, потому как определившись со стратегией, кинулся в ноги его милости и что-то запричитал на своем пискучем. Какие-то вариации на тему: рогатый попутал, сами мы не местные и не вели казнить – вели слово молвить.
- С тобой отдельный разговор, - отмахнулся от него лорд-некромант и почему-то на меня посмотрел осуждающе.
А я-то при чем? Я за пагубные пристрастия некоторых ответственности не несу. Нечего тут намекать красноречивыми взглядами!
- А ты заканчивай прикидываться и тащи сюда облезлый хвост, - продолжил распоряжаться дин Элройен.
Очередной билет в небытие для Мыхаса пока откладывался, и в устроенное представление никто из обитатели дома не поверил. Лилитана мстительно ткнула крысюка половником, а Геллер, подобрав перчатку, пообещал:
- Ты мне теперь каждую чешуйку доспехов отполируешь до блеска и вернешь туда, где и было.
Мыхас тут же приоткрыл один глаз и возмутился:
- Это произвол! Эксплуатация и наглое угнетение мыши… тьфу, меньшинств!
- Я жду, - припечатал дин Элройен.
И мнящий себя мышью крыс сразу поутих, только зубами щелкнул на камердинера. На что Геллер фон Майертон в свою очередь, было заметно, чихать хотел.
Вот так сумасшедший день перетек в сумасшедший вечер. Но похоже, в Мухомрийске иначе и не бывает.
