– Когда ты уже телефонный звонок сменишь? – Старший лейтенант полиции Никита Самойлов гневно посмотрел на своего коллегу Вадима Мошковича.
Худощавый молодой мужчина со смешной вихрастой прической достал из кармана телефон, на котором вместо мелодии стояла полицейская сирена. Никита, несмотря свою профессию и хорошую нервную систему, каждый раз вздрагивал, слыша резкий и противный звук.
– Так это же на шефа, – пожал Мошкович плечами и принял вызов: – Да, Сергей Сергеич. Ага, записываю. Да, выезжаю. И Самойлова возьму.
Повернувшись к Никите, он сообщил:
– Двойное убийство. Какие-то непростые люди, по ходу. Из Москвы уже про них звонили. Шеф сказал обоим ехать.
– Поехали. На моей бричке изволите? – Никита встал с места и размял затекшие конечности, сделав пару упражнений на растяжку.
С утра он сходил на силовую тренировку и мышцы были забиты молочной кислотой.
– Где ж ты этих слов поднабрался, – Мошкович посмотрел на напарника.
– Классику читаю, знаете ли, сударь. Так соизволите, или пешеходную прогулку предпочтете?
– Давай, – Мошкович охотно принял предложение, ибо тащиться на «Газели» следственно-оперативной группы не хотелось, а своей машины у него не было. Он служил в полиции уже лет десять, но карьеры особой не сделал, оттого был озлоблен и постоянно раздражен.
Они не спеша вышли из здания, в котором располагался уголовный розыск Смоленска, и, вдохнув теплый весенний воздух, уселись в старенькую «Субару» Никиты. Того всего пару месяцев назад перевели в областной главк из районного отдела, где тот успешно раскрыл двойное убийство. Еще ему досрочно присвоили очередное звание и наградили именными часами. Никите нравилось работать в главке, но было сложно ездить каждый день из Ярцево в Смоленск, а по выходным – в Москву к своей девушке Зое. Та активно делала карьеру и помыслить не могла о переезде к нему; впрочем, и Никита не рвался в столицу. Таким образом, его «Субару» уже накатала много тысяч километров и дышала на ладан.
Но денег на новую не было, а одалживать у своего довольно состоятельного отца Никита не хотел. У него было негласное соперничество с родителем, как его однажды охарактеризовала его подруга Зоя, это был своего рода «Эдипов комплекс». Тем не менее японский автопром пока его не подводил, и через полчаса они были на окраине Смоленска в частном доме, где произошло убийство. Возле дома стояла машина Скорой помощи и полицейский «уазик». Во дворе стояла старенькая «Тойота Камри», видимо, принадлежащая погибшим.
В целом дом и участок создавали ощущение ухоженного жилища. Грядок почти не было, зато в изобилии были цветочные клумбы и садовые деревья. Газон был аккуратно подстрижен, а главным украшением сада была небольшая горочка камней, торчавшая посреди участка.
– Что тут у нас? – на правах старослужащего высокомерно спросил Мошкович у сотрудника патрульно-постовой службы, охранявшего периметр.
– Дочка родителей нашла. Позвонила 112. Сейчас ее скорая откачивает, плохо ей стало. Мы заглянули и вышли, чтобы не следы не затоптать.
Оперативники посмотрели в сторону скорой. Там врач и фельдшер, наряженные в синие комбинезоны со светоотражающими полосками, хлопотали возле симпатичной хорошо одетой молодой женщины, с побелевшим и безжизненным лицом сидевшей на скамейке.
– Пойдем вовнутрь что ли, осмотримся. Когда еще следователь приедет, – предложил Никита.
– Давай. От дочки толку мало пока, – согласился Мошкович.
Они надели бахилы, резиновые перчатки и вошли в дом. Внутри уже ощутимо чувствовался запах разложения тел. Погода стояла весенняя, и тела, видимо пролежавшие уже несколько дней, начали издавать трупный запах. Никита выудил из кармана оставшуюся со времен пандемии маску и нацепил на лицо. Мошкович банально прикрыл нос сгибом локтя, как будто собираясь чихнуть. Никита решительно прошел мимо двух лежащих на полу тел и открыл форточку на кухне, затем вернулся к входной двери и настежь распахнул ее.
– Пусть сквозняком продует, – прокомментировал он свои действия.
После этого оперативники начали осматривать тела. Мужчина и женщина, обоим на вид было около семидесяти лет, лежали на полу в одной большой луже запекшейся крови. Оба были застрелены, но на руках и лице мужчины были следы схватки.
– Бытовуха? С соседом выпили, передрались, тот пришел потом и застрелил обоих, – предположил Мошкович.
Ему явно хотелось поскорее отделаться от убийства.
– Не похоже, чтобы тут что-то праздновали, – Никита указал на кухонный стол.
Там стояла какая-то посуда, но рюмок не было, и на полноценное застолье обстановка не тянула.
– Ну, так-то и убитые пьяницами не выглядят, – нехотя согласился Мошкович.
Они прошлись по комнатам. Это было обычное жилье двух стариков со стабильным доходом. Современная бытовая техника, отремонтированный санузел, все указывало на нормальный достаток живущих тут людей. Магнитиков на холодильнике тоже хватало, что указывало на то, что старики много путешествовали. Еще в доме было много книжных шкафов, а раскрытые книги на журнальных столиках говорили о том, что хозяева любили читать.
– Наверное, было что стырить, – предположил Мошкович.
– Да, но вроде в вещах не рылись, – Никита показал на идеальный порядок, царивший в спальне.
Он тем временем добрался до комода, где хранились документы погибших.
– Берштейн Максим Петрович. 1955 года рождения. Берштейн Вера Павловна, тоже 1955 года рождения. Прописаны здесь, с 1995 года, – зачитал он информацию из паспортов.
– Евреи, что ли? – спросил Мошкович.
Никита ничего не ответил, так как не очень понимал отношение напарника к этой национальности. Фамилия предполагала некую связь, но надежнее было не комментировать.
Вместо этого Никита показал на семейную фотографию, стоявшую на комоде. На ней в центре были запечатлены муж и жена Берштейны, а по краям, вероятно, стояли их дети. Высокий молодой человек в очках и вызвавшая их миловидная женщина.
В этот момент в доме раздались голоса следователя и судмедэкспертов. Они с настороженностью взглянули на оперативников, вышедших к ним.
– Натоптали поди, бездельники? – строго спросил старший из них.
– Никоим образом, Сан Саныч. Мы службу знаем, – за обоих ответил Никита, показывая ноги в бахилах.
– Пойдем дочку опросим, – предложил Мошкович, понимая, что лучше оставить экспертам осмотр помещений.
Никита передал следователю документы погибших, затем они вышли из дома и подошли к Скорой. Дочь убитых, миловидная женщина лет сорока, сидела на скамейке с платком у глаз. Врач, молодой мужчина, присев на корточки, уже собирал свой чемоданчик.
– Как барышня себя чувствует? – негромко задал вопрос Никита, присев рядом с ним и глазами показав на женщину.
