Ветер. Осенний ветер проникает через тонкую одежду, неприятно холодя кожу. Тонкие штаны, белесая застиранная рубаха и старая потертая ветровка плохо защищают от его порывов. Особенно противно, когда струя холодного воздуха проходит по голой шее, от неожиданности вздрагиваешь, шепча про себя проклятья.
Не выдержав, набрасываю на голову капюшон, чтобы защититься от холода и продолжаю тащить ведро с помоями до мусорной кучи. Сегодня моя очередь дежурить на кухне в качестве по сути чернорабочего. В детском доме воспитанников более четырех десятков, и готовка еды занимает много времени.
Разобравшись наконец с работой, возвращаюсь на задний двор, где небольшая компания ввосьмером в наступивших сумерках жарит на костре картошку, слушая рассказ невысокого плотноватого парня.
– Валентин, ты опять за свое, – произношу я, устало садясь на бревно рядом, – тебе еще не надоело пересказывать нереальные истории о приключениях и успехах благородных аристо. Понимаю, ты бы описывал нормальную фантастику о покорении космоса, развитии техники, роботизации. Это наше будущее. А ты увлекаешься магией, интригами знати, какими-то артефактами и прочей хренью. Зачем? Тебе еще не надоело?
– Какой же ты скучный Дмитрий, нет в тебе полета фантазии, мысли о неизведанном, ты с детства и сказок не любил, наверное? – недовольно огрызается Валентин, неужели тебе не интересно отвлечься от нашей мрачной реальности. Я к тому же мечтаю стать писателем, а авторов научной фантастики у нас на Диземе хватает, поэтому и хочется чего-то другого. Это же так захватывающе!
– Побег от реальности может быть захватывающим, но плохо заканчивается. Не понимаю, чем твое фентези лучше пьянства. Алкоголики знаешь тоже живут в придуманных мирах, где у них все хорошо.
– Тьфу на тебя! Ты еще напомни по какой причине наши предки оказались в Диких Землях и как к нам относятся аристо! Я это знаю и без тебя. Для Империи мы все изгои, но и здесь по сравнению с большинством наша жизнь не сахар, так хотя бы дай помечтать.
– Смотри не переусердствуй, а то еще поверишь в наличие избранности и потенциала, раскрыть который мешают внешние обстоятельства. Любители фентези представляют себя на месте аристо, искренне считают, что они этого достойны и можно подняться по жизни, не прилагая усилий.
– Хм, в это что-то есть, – поддерживает меня Андрей Светлов, – помните нам на истории рассказывали, что в любой стране аристократов не более 10% наберется от общего количества населения, а обычно и того меньше. Ну а высшей знати, в чью тушку вселяется попаданец, набирается не более 2—3% от всей аристократии, то есть одна десятая процента, а то и меньше от всего населения. Так что шанс угодить в тело забитого крестьянина, сироты-бродяги куда выше будет, получим такую же жизнь как сейчас.
– Хуже, – хмыкает Наталья Павлищева, – там рожденный простолюдином аристо стать не может, если только охренеть как не выделиться, но нам этого точно не светит, а здесь хотя бы шанс на нормальную взрослую жизнь у нас есть.
– Эх вы, – поперхнулся от обиды Валентин, – я так старался, раз вам наплевать не буду ничего рассказывать.
– Ладно-ладно, – примирительно отвечает Наталья, смягчив тон, – мы не хотели тебя задеть. Ты же знаешь Дмитрия, он всегда ворчит. Вы разные, так не грызитесь уже, давайте просто посидим уже, пока есть время и возможность.
– Чего приуныли школота? – раздается голос нашего директора детдома.
– Товарищ Черненко, – дружно подпрыгиваем, вставая на ноги, – да у нас тут спор вышел.
Дальше пересказываем ему суть наших пререканий, которые надо признать случаются уже не в первый раз. Немного призадумавшись, единственный взрослый выдает удивительную сентенцию:
– Они оба правы.
– Это как?! – хором издаем удивленный вопль.
– Фантазия развивает воображение, способствует построение и пониманию нового, без нее невозможно создавать теорию будущего или если рассуждать более приземленно, невозможно создавать новые объекты, вещи, технику. В конце концов, о роботах мечтали еще с древности, и тогда это казалось абсолютно неправдоподобным. Технологии, которые мы используем сейчас, сто лет назад считались бы фантастикой на покинутой нами Земле. Поэтому мечтать надо и дерзай Валентин, может тоже придумаешь нечто новое!
– Спасибо, но я хочу стать писателем, а не учёным благодарно кивает парень, – а там видно будет.
– Ну а ты, Дмитрий прав в том, что ничего не дается легко. Только пройдя через испытания познав боль потерь и радость спеха, ощутив на щеках влагу непрошенных слез, а на губах вкус тела любимой, выдержав испытания жизнью ты становишься сильнее, мудрее и взрослее. Это вечная правда для прошлого, настоящего и будущего. Даже получив задаром навыки и умения их еще надо научиться использовать, вести себя по-другому. Такое сразу не проявляться и за один день этому не научишься.
– Красиво сказано, и даже поэтично, – признаю, не без восхищения.
– Я аж заслушалась, – соглашается Наталья.
– И при этом все вышесказанное не мешает мне решать приземленные задачи по вашему воспитанию, – усмехается директор, – как видите можно сочетать мечту и реализм.
– Хотелось бы этому научиться, стать таким как вы, не умею так красиво и захватывающе рассказывать, – присоединяется ещё кто-то из парней.
– Так дерзайте у вас вся жизнь впереди, скоро вступаете во взрослую жизнь, только от вас самих будет зависеть, где вы окажетесь, но помните обо всем, что произошло.
– Мы сироты без роду-племени, вряд ли у нас получиться забраться высоко, – ворчу я уже из чувства противоречия и неумения промолчать.
– Не боги горшки обжигают, и как говорил один умный правитель – настоящим царем нельзя родиться, им можно только стать, преодолев множество испытаний. Сам же бурчал, что нет избранности, значит действуй, а не ной.
Остальные дружно поддерживают Черненко, заставившего все-таки меня призадуматься. Выдержав паузу, директор продолжает, выдвинув предложение:
– Для достижения определённого статуса нужно время, первые результаты появляются где-то лет через десять. Поэтому предлагаю вам встретиться через 10 лет после выпуска из детского дома, вернуться сюда и узнать, кто чего добился. Будет интересно, более того на многие вещи посмотрите по-другому.
С таким предложением все согласились, тогда я еще не знал, насколько все для меня изменится за 10 лет.
