Предисловие
Обоснование «Опровержения идеализма», содержащегося во втором издании «Критики чистого разума», является основной целью данного трактата. Поводом для этого послужило неоднократное утверждение Куно Фишера о том, что Кант в данном учении противоречит основным идеям своей системы. Этому мнению, отстаиваемому этим исследователем также в его «Критике кантовской философии» при возражениях Эмиля Арнольдта, приходится в очередной раз дать отпор и попытаться доказать, что «Опровержение идеализма» логически вытекает из системы Канта. Ввиду важности, которую я придаю этому учению, я сделал рассматриваемую дискуссию основной темой данной работы. Другие фундаментальные вопросы критической теории познания, которые, согласно первоначальному замыслу, должны были подробно обсуждаться в «Критике теории опыта Канта», я рассматриваю здесь лишь в той мере, в какой они необходимы для обоснования этого доказательства, и предпринял хотя бы попытку наметить следствия, которые из него вытекают. Наиболее существенные положения учения Канта, прежде всего понятия «трансцендентального» и «вещи-в-себе», были, вероятно, достаточно обсуждены. Конечно, предполагаемые подробные разногласия с более важными из предшествующих объяснителей учения о познании Канта пришлось опустить в этой работе.
Конечно, они были бы для меня вдвойне желанными, особенно по отношению к Вундту и Лаасу. Ибо, с одной стороны, я чувствую себя более близким к их направлениям, противостоящим предыдущему априоризму, чем к чем последнему, однако, я не незначительно отклоняюсь от них в моем понимании учения Канта. В принципе, я больше всего согласен с Риелем. Я признаю положение о том, что ощущение, рассматриваемое само по себе, имеет объективный смысл и включает в себя указание на то, что не является ощущением (Критика II, с. 32), как абсолютно необходимое для обоснованной теории опыта. Точно так же, однако, я считаю верным положение Авенариуса о том, что для научного понимания могут быть использованы только такие общие понятия, которые являются – объективно – действительными, содержанием которых является ощущение. (ср. «Философия как мышление о мире и т.д.», с. 32) Поэтому я не могу согласиться с Риелем, когда он придерживается достаточно «чистого» априоризма. С другой стороны, этот автор, возможно, прав, отделяя эпистемологический вопрос от эпистемологического (op. cit. стр. 7) и признавая, что первый может быть в определенной степени решен независимо от второго. Но тогда, прежде всего, доказательство того, что ощущение содержит «априорные» формы, должно быть проведено независимо от физиолого-психологических дискуссий, – которые поэтому нисколько не теряют своей высокой ценности. В некоторых статьях в «Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosopohie» (Zur Grundlegung des Erfahrungsbegriffs, vol. 6, p. 433f; vol. 7, p. 17f) я присоединился к этому виду доказательства в большей степени. Однако с момента написания этой книги я пришел к существенно иной трактовке кантовского учения о трансцендентальном единстве апперцепции, аналогии опыта и опровержении идеализма. Как следствие, я должен подчеркнуть требование, чтобы доказательство проводилось «трансцендентально», т.е. чтобы эти предположения были доказаны как условия возможного опыта, следовательно, как необходимые предпосылки объективно реального познания. В заключительной главе я попытался дать такое доказательство в принципе, кратко, но, я надеюсь, убедительно; и я считаю, что таким образом я сделал следующий и теоретически наиболее важный вывод из результата «Опровержения идеализма».
Из авторов, оказавших мне существенную поддержку в изучении Канта, я упоминаю, помимо упомянутых: Коген, Штадлер, Хёльдер, Якобсон, Либманн, Витте, Фолькельт, Вайхингер, Паульсен, Бенно Эрдманн. Я также испытываю особую благодарность к моим друзьям В. Флеглеру и П. Наторпу. Первый существенно помог мне в формулировке и рецензировании этой работы; второй, устным и эпистолярным беседам с которым я обязан многими предложенными советами, особенно ободрил меня своей проницательной книгой о «Теории познания Декарта». Хотя я должен возразить против отстаиваемой в ней точки зрения на отношение Канта к Декарту, я могу, тем не менее, признаться, что его изложение доказательства Бога Декартом имело для меня огромное значение в понимании «опровержения идеализма» Канта.
Но хотя это «опровержение» составляет центр настоящего трактата, оно не является его конечной целью. Не стремление, возможно, довести важный отдельный вопрос до окончательного решения, вопреки весомому голосу автора, который по праву известен мне, побудило меня написать его. Это было скорее убеждение, что этот вопрос тесно связан не только с системой Канта, но и с ядром всего вопроса о знании, и что каждый, кто чувствует в себе хоть какую-то силу, обязан работать над его решением. Силы догматизма наседают со всех сторон, указывая на распад в области знания, на невозможность одержать победу оружием разума и проницательности, и тем самым обосновывают душе, жаждущей надежной опоры, потребность в уверенности, укорененной в почве непогрешимого авторитета. Возможно ли сформировать наше знание единообразно на прочном фундаменте, лежащем в самом себе, и отсюда вершить правосудие над требованиями разума; или же ретроградное движение вновь свяжет нас в оковы догматизма – вот вопрос времени, стоящий перед всеми политическими и социальными спорами. Решающая битва будет вестись на поле знания.
