Глава
I
На улице было очень жарко, к тому же Элеонора пару раз упала и теперь была пыльная и грязная. Настя тяжело вздохнула, укоризненно покачала головой, совсем как мама, легонько шлёпнула куклу по пластмассовой попе и пошла в дом.
В доме мама возилась с кастрюлями.
Настя постояла немного посередь комнаты, наступила босой ногой на мокрую тряпку, валяющуюся на полу, убедилась, что лужица из тряпки получается некрасивая, и тихонько спросила:
– Мама, а можно я на речку пойду, а то… а то Элеонора вся выпачкалась?
– Так и умой её в тазике, вон на веранде, – сказала Катерина, не оборачиваясь, – а на речку нельзя. Я тебе уже сто раз говорила.
– А почему нельзя? – отлично зная ответ, всё-таки протянула Настя.
– Мала ещё одна на речку ходить.
– А пойдём вместе, – без особой, впрочем, надежды предложила девочка.
Катерина водрузила, наконец, на плиту огромную кастрюлю и вытерла лоб рукавом.
– Настя, доченька, – сказала она мягче, – ты бы мамке–то не мешалась, а? Мамке надо ещё пол помыть и для поросей сготовить. Да и отец сейчас придёт. Ну-ка, шагни-ка в сторонку, дай тряпку подыму.
Настя послушно отошла в угол комнаты, перехватила Элеонору подмышку и некоторое время смотрела, как мать ползает по полу на четвереньках.
– А когда ты со мной поиграешь? – спросила Настя, перепрыгивая на вымытое место.
– Тебе что, ребят мало? – Катерина села, переводя дыхание. – Вон с Машкой поиграйте или с Валькой.
Настя надула губки и нахмурилась.
– Не буду я с ними играть. Они над Элеонорой смеются и обзываются, – твёрдо сказала она. Потом подумала и уточнила. – Плохими словами обзываются.
На плите угрожающе зашипело, брызнуло, и крышка, подпрыгивая, виртуозно забарабанила по кастрюле.
–Ах ты, господи! – всплеснула руками Катерина и бросилась к плите.
– Мам, ну мам, ну поиграй со мной, – канючила Настя.
– Наська, отстань, некогда мне.
– Ты вчера обещала и позавчера обещала, – не отставала девочка, обнимая мамину ногу, – и потом, когда дядя Коля в колодец упал, а я плакала, ты тоже обещала, и потом…
– Наська, – строго сказала Катерина, – а ну брысь! Ишь натоптала мне тут. Сказано тебе, мамке некогда, мамка одна, на вас на всех не напасёшься. Брысь, говорю!
Девочка пустила было слезу, но, подумав, подобрала упавшую куклу и понуро побрела на двор.
Натужно протарахтев, к дому подкатил старый мотоцикл.
– Папка, папка приехал! – взвизгнула Настя и вприпрыжку побежала к калитке. – Папка, поиграй со мной!
– Погоди, доча, – сказал отец, обходя девочку, – некогда мне сейчас. Катя, там пожрать есть чего? Меня на полчаса отпустили.
Он долго, как показалось Насте, умывался прямо из бочки, отмывая грязь и пыль с рук и лица. А Настя смотрела на него и думала, сказать или не сказать, что вчера вечером видела, как в бочке утонул большой чёрный жук.
Он важно ползал по краю и уже собирался взлетать, когда порыв ветра с лёгким шлепком опрокинул его в воду.
Жук барахтался в бочке почти до темноты, перебирал всеми лапками, шевелил усами и даже пытался расправить вконец намокшие крылья. Насте очень хотелось помочь жуку, но сама она побаивалась трогать его руками, а за пластмассовые ручки Элеоноры жук никак не мог зацепиться.
Утром Настя первым делом бросилась к бочке и, привстав на цыпочки, заглянула внутрь.
Жука там не было.
Отец последний раз фыркнул, вытер лицо и руки висевшим рядом полинявшим от многочисленных стирок и солнца полотенцем и, наконец, улыбнулся. Настя решила не упускать момент.
– Папа, давай поиграем.
– Поиграем, доча, поиграем, – отец потрепал девочку по косичкам, – только не сейчас.
– Почему не сейчас? – сразу сникла Настя.
– Гена! – позвала мама с порога. – Остынет же! Настя, не приставай к отцу. Мой руки и обедать.
– Не хочу! – Настя топнула ножкой.
– Я те дам «не хочу», – Катерина погрозила девочке пальцем. – А ну марш обедать, кому сказала!
Настя нехотя ковырялась ложкой в тарелке, раскладывая по её краям кусочки лука.
– Васька, с… – Геннадий покосился на дочку, – собака, как менеджером заделался, совсем озверел. У меня техника не выдерживает, мужики на таком пекле осоловели уже, а он одно, п… поганец: «Выгодный заказ, договор со шведами, хозяин грозился премии лишить, если не поспеем к сроку».
Он отхлебнул чай из кружки, обжёгся и всё-таки не сдержался:
– Скотина, подхалим, мать его.
Катерина сидела рядом, подперев подбородок обеими руками, и смотрела, как муж ест.
– Опять до темноты? – спросила она.
Геннадий молча кивнул.
Настя разложила по краям тарелки весь плававший в супе лук, глотнула чаю и стала вылезать из-за стола.
– Ты куда это? – удивилась Катерина. – И не съела ничего…
– Не хочу больше, – Настя выбралась, наконец, из–за стола, потопталась немного в нерешительности на месте, глядя на родителей большими грустными глазёнками, и вышла из дома.
Спускаясь по ступенькам, она краем уха успела услышать, как мать сказала вполголоса:
– Скучно ей. Таскается со своей куклой день-деньской, а соседскими так и не подружилась.
– Не порядок, – согласился отец. – Ей ведь пять, через два года в школу.
Настя не стала слушать, о чём они говорили дальше. Она забралась в самый дальний угол двора, где под тенью старой ветвистой яблони было немного прохладнее, уселась на землю, усадила перед собой куклу и, насупив совсем белёсые на загорелом личике бровки, строго произнесла:
– Я у тебя, Элеонора, одна. Мне что, на всех разорваться?
