© Светлана Масюк, 2024
ISBN 978-5-0064-4053-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я работаю с мертвыми неприкаянными. Говорят, это низшая иерархия в темном мире. Это как у нас чернорабочие. Или просто рабочие. Или просто большинство населения. Представляете, люди думают, что вот они живут свою тяжелую жизнь, выплачивают ипотеку своим временем, ругаются, страдают, мучают близких, болеют раком, но где-то там есть Рай. И вот на том Свете то они и отдохнут. Ведь, по сути, люди неплохие, убивают очень редко, предают в основном только себя, крадут если, так то плохо лежало, а Абьюз так это вообще маркер нашего времени. А кто не без абьюза. И вот они, значит, умирают, и вместо рая оказываются в пространстве, где все рябит, где звук давит на все их перепонки, или что там у них. Или, наоборот это абсолютный вакуум без малейших вибраций. Или это их собственный двор, дом, но они не узнают его, ходят вокруг да около, пока не застучит так знакомо дождь по тополиным листьям, не погонит к ногам ветер клочки пуха с клейкими сережками. Тогда, наверное, приходит ужасная тоска. Понимает ли он, что он умер? У него может не быть статуса и сил выйти на контакт с родными. И вот он стоит десятилетиями а может веками у перекрестка и ждет, когда за него дадут откуп. Горстку мелочи всего-лишь. Но именно за него. И это должен быть уполномоченный человек. Такой же вымотанный, сам себе иногда не верящий, одинокий очень часто. Он может просто идти с «нормальной» работы, а не с шабаша, в джинсах, худи и кедах, а не в черной мантии, в наушниках будут играть не мантры, а зашкварная электронщина, вроде Аигел или Механического Пса, даже эзотерических татуировок не будет видно, ну есть парочка на предплечьях, подумаешь, значки Меркурия и Урана с уроборосом.
Но Его Видят. Везде. Неожиданно. Впредь и Всегда.
И если откуп отдан, то между Человеком и Неприкаянным возникает «контракт». Человек может что-то для себя попросить и чернорабочий должен по мере своих возможностей в этом помочь. Он продвигается на новый уровень и уже может на что-то влиять. Ну, к примеру, потормошить зазевавшегося водителя автобуса, на котором утром едет Человек на свою обычную работу. Или дрогнет рука ушлой продавщицы выпечки и она вдруг выберет Человеку булочку посвежее. Всякие такие полезные мелочи.
Иногда Человек вообще забывает, что может что-то попросить для Себя. Идет себе и идет легкой быстрой походкой. Эзотерики вообще люди часто почти невесомые.
Вы спросите, а кто уполномочивал этого беднягу на работу с неприкаянными. Он вообще с чего так решил? И это будут самые правильные вопросы. Я не знаю. Но не исключено, что когда-нибудь пойму… «В следующих сериях»…
До недавнего времени я не знала, как правильно работать на кладбище, в какие ворота заходить, кому первому приносить Дары. И куда класть. И, собственно, что класть. Я не знала, что конфетки нужно разворачивать, бутылки открывать, упаковки вскрывать, а цветы непременно и только живые, это лучший символический дар- увядая они проявляются в тонком мире, они и здесь и там одновременно.
Что у каждого кладбища есть Хозяйка или Хозяин, мне показали во сне и то я не поняла сразу, кто эта с виду обычная вполне земная женщина лет 45ти, крашеная блондинка, слегка недовольная, что ее разбудили. Попросила куриных крылышек и дальше легла спать вечность. Еще там дремали мальчики-близнецы, по лицам их ползали тараканы, я подошла стряхнуть, но только разбудила спящих рядом. Между кроватей суетилась Надя, ну как же, это ведь ее теперь соседи и каждому и здесь нужно помочь. И эти соседи никуда больше не сьедут. Все основательно и серьезно, все как она привыкла и даже еще надежнее. Она суетилась по своей еще земной сути, она, наверное, была очень рада снова двигаться, чувствовать свое пусть и фантомное, но такое живое тело. Да, она здесь теперь не чужая. Она и здесь полезна, а значит нужна. Все справедливо. Все правильно. Теперь спокойно.
Раньше я видела другие сны. Земные. С невероятными сюжетами, героями, локациями. Иногда они сбывались. Иногда предупреждали. Иногда в них выливались напряжение и агрессия, сексуальные в том числе.
Но то, где я нахожусь ночами сейчас, это совсем другое пространство. Это не мои проекции существующих знакомых мне людей и событий. Это настоящие когда-то живущие мертвые. И теперь не они ко мне приходят, пробиваясь через защитные стены моей человеческой психики. Подбирая коды, крутят и крутят колесики где-то выше спутанной ночной макушки- я сама иду к ним. Брожу и брожу по длинным незнакомым посмертиям. Значит, получается, мне к ним можно. Значит, все правильно.
Знаете, как отличить посмертие это или обычный сон? Посмотрите на небо. Там его нет.
Впрочем, это может только у меня так.
Я очень злилась на Нее. 5 стадий моего принятия неизбежного все время обнулялись в гнев. За то, что вот так бездарно сломалась, за то, что умерла, за то, что бросила. За мое самое большое горе. Оно в меня даже и не поместилось. Оно как лохматый неведомый зверь до сих пор горбатится где-то рядом. Только я начинаю оживать, радоваться, влюбляться, он сразу скребет когтями по ребрам, ноет и ноет мне в спину.
И еще я злилась, что она не приходит. Пока она была здорова мы столько говорили о снах, мистике, смерти. Делились невероятными примерами из собственной жизни. И вот я всматриваюсь в темные углы коридора, вслушиваюсь, жду знака, толчка, холодка, голос -ничего.
Я твердо решила до 40 дней ее не «смотреть», но друг эзотерик как-то случайно глянул на доску и Надя вышла на связь. Это была абсолютно она. Ничего ветиеватого, тонкого, загробного. Прямой напористый контекст:– Отец все устелил в доме коврами! (мы ржали, что как только мы за порог он все ковры со стен покидает на пол и п..да коврам);
– почему не ешь мясо, оно портится в морозилке (наличие и количество мяса это гарант относительной ее стабильности и спокойствия);
– Квас! (это она мне крикнула уже уходя, квас она пила литрами, здоровый эквивалент ее любимому пиву)
Там было еще столько всего про Нее и про Нас.
Потом она расскажет Игорю про мои тоненькие ножки в сапогах и какая я была красивая (в каком бы тряпье я не бежала в огород, я всегда была «ходячий секс, мечта педофила»), про молоко с ягодой и сгущенкой (мои ей прохладительные коктейли из мусиного молока, сгухи и клубники или клюквы, она выпивала их почти залпом и радостная неслась к нашим свиньям и овцам), про мои стихи (она очень любила мою прозу, но всегда отмалчивалась про верлибры, конечно, они ей казались слегка эдакими, сетовала на то, что ей совсем некогда их «нормально почитать»).
