1
На часах прохожего, остановленного властным жестом Качмарека, было ровно шестнадцать часов. Следующим жестом детектив дал прохожему понять, что тот может идти, и, повернувшись к мокрому от пота пану Яцеку, произнёс:
– Закат через четыре минуты.
Неприлично отъевшийся Мулярчик радостно кивнул головой, «угукнул», и мысленно перекрестился три раза. Сегодня у помощника детектива выдался непростой денёк: ему удалось расклеить девяносто рекламных листовок – все, что они с Влодьзимежем успели изготовить накануне ночью. И восемьдесят девять раз давно уже немолодому, страдающему четвёртой стадией ожирения человеку, приходилось уносить ноги от разъярённых дворников и просто сознательных граждан. Восемьдесят девять раз его догоняли, от чего теперь жутко болели спина, лицо и уши, а костяшки пальцев обильно кровоточили. Только раз пану Яцеку удалось уйти от ответственности за административное правонарушение – после того как приклеил лист бумаги с координатами качмарекова логова и составленного полногрудой пани Плужек текста на дверь полицейского участка. Впрочем, ни он, ни его начальник данному факту удивлены не были.
– А я ведь говорил… – Начал было неприлично отъевшийся Мулярчик, потирая ушибленную носком армейского ботинка ягодицу.
– По статистике, – Прекратил нытьё Влодьзимеж. – Девяносто девять процентов сказанного вами – откровенная чушь! И вы, пан Яцек, прекрасно об этом знаете!
– Ах, ты ж, щенок! – Подумал про себя помощник детектива. – Ты же до вчерашнего вечера и слова такого – статистика, никогда не слышал.
Расклейку объявлений – акт вандализма по здешним законам, изначально планировалась производить под покровом ночи, но в процесс обсуждения вмешалась полногрудая пани Плужек, на минуту отвлекшись от написания очередного романа. Размахивая свежим номером газеты «Лиходейский Быдгощ», она сообщила, что:
– Девяносто процентов совершаемых в Быдгоще среди бела дня преступлений остаются нераскрытыми только потому, что остальные десять – не дело рук одиозного мэра Енджеевича и, цитата: «евойной» клики!
Неприлично отъевшийся Мулярчик засомневался, взял из рук писательницы газету и убедился, что там так и было написано: «евойной». Пан Яцек не поленился, стал читать дальше и выяснил, что кто-то особо одарённый в полицейском руководстве решил, что в светлое время суток если кто-то и безобразничает, то ему и «евойной» клике простительно – ибо кто, дорвавшись до корыта, будет вести себя как-то по-другому? Другие же, совершаемые в лучах солнца преступления, выглядели детской шалостью на фоне бурной деятельности Енджеевича и на них можно смело закрывать глаза. А далее журналист задавался вопросом: почему бы не сократить бюджет быдгощской полиции в два раза, если статистика упрямо утверждает, что половину суток эта самая полиция фактически бездействует?
– Разве ж можно такое печатать? – Изумлённо спросил пан Яцек. – Ведь кое-кто может это прочитать и сделать соответствующие, заведомо неверные выводы!
– Уже. – Деловито изрёк Качмарек и сообщил об изменении плана.
По мнению детектива, не понаслышке знавшего своего помощника, и трезво оценивавшего уровень дарованной тому небесами везучести, будет куда правильнее, если его днём поймают и побьют дворники, нежели ночью выпишут нешуточный штраф блюстители порядка.
– Уж лучше мы купим на сэкономленные деньги курицу гриль.
– Да почему сразу я?! – Возмутился неприлично отъевшийся Мулярчик.
Мужчина и вправду не понимал, почему этим нехитрым делом – расклейкой объявлений, не может заняться быстроногий, юркий, а главное компактный молодой человек!
– Один шанс из тысячи, что между так близко посаженными лопатками окажется булыжник!
– Потому что в нашем тандеме я мозг, а вы всё остальное. – Ответил Влодьзимеж. – А один шанс из тысячи, между прочим, это целых десять процентов, что, согласитесь, не мало.
– А ещё у нашего начальника огромное расстояние между ушами. – Вмешалась в беседу полногрудая пани Плужек. – Лично я бы, будь у меня булыжник, целиться ему между лопаток не стала.
– Теперь-то вам ясно? – Спросил Качмарек помощника и перевёл настороженный взгляд на секретаршу – было бы здорово сейчас выяснить, уж не посмеялись над ним сейчас?
Можно было просто у неё об этом спросить, но что тогда делать, если прозвучит неподходящий ответ? Детектив достал из кармана карандаш и блокнот и записал, что иногда лучше оставаться в неведении. А потом немного подумал и дописал, что о людях, особенно близких, надо думать только хорошее, даже если это полногрудая пани Плужек – психика будет невредимее.
Всю дорогу домой пан Яцек жаловался на боли и судороги и пытался выяснить: нельзя ли помимо курицы гриль выделить средства на покупку какой-нибудь лечебной мази?
– Нельзя. Ни мази нельзя, ни курицы гриль. – Сухо ответил Качмарек. – Все так называемые средства мы с вами куда-то дели.
Неприлично отъевшемуся Мулярчику в значительной мере не понравилось услышанное «мы». Заработанная на последнем деле сумма была весьма приличной, и единственным на что после долгих уговоров расщедрился детектив, был пирожок с ливером. Напрашивался закономерный вопрос «Где деньги?!» и Влодьзимеж, не дожидаясь его озвучения, заявил, что на днях в их офисе установят телефонный аппарат и от полногрудой пани Плужек, наконец, будет хоть какая-то польза.
– Здравствуйте, рада сообщить, что вы позвонили в детективное агентство доктора Качмарека. Чем я могу вам помочь? Будет говорить она в трубку.
– Кто?! Полногрудая пани Плужек?! – Удивлённо спросил пан Яцек и посмотрел на начальника взглядом человека, осознающего, что его хотят бессовестно облапошить.
Ответом на вопросы стал тяжёлый вздох детектива – ему, равно как и неприлично отъевшемуся Мулярчику, было понятно, что писательница – самый никчёмный работник в их предприятии. А те инструкции, что им так долго и тщательно писались, на самом деле, предназначались пану Яцеку, функционал которого теперь рискует существенно расшириться, но об этом Качмарек сообщит ему немногим позже – после того как телефон будет установлен, а на дверях подъездов и автобусных остановках появится обновлённые объявления.
Следующий километр парочка не перекинулась и фразой, и лишь в двух шагах от дома, Влодьзимеж соизволил признаться, что ещё пару дней без клиентов и неприлично отъевшемуся Мулярчику придётся крутить на паперти шарманку, дабы прокормить себя и своего начальника.
– Ну, и зачем мне такой начальник? – Нашёл в себе мужество огрызнуться пан Яцек.
– Ну, так поищите себе другого. Вам сколько лет? Под восемьдесят?
