МАРИ
Приучать себя любить Раду сложно, никакие аргументы, что это моя плоть и кровь не действуют – это всего лишь ребёнок, которого я не хотела. Я буквально заставляю себя кормить её, переодевать и делать все остальные вещи, которые положено делать с младенцами. Умом я понимаю: то, что происходит у меня в голове, не более чем послеродовая депрессия. Сколько уже всяких депрессий было в моей жизни, я знаю в них толк. Но понимать и победить – разные вещи. Чтобы вылезти из затягивающего болота, нужен кто-то, кто вытянет, одному нереально. Дина навещает меня так часто, как только может, умиляется на Раду. Но мы не так близки, как раньше, она не хочет говорить о том, что у неё на сердце – ведь Джавад больше никогда не вернётся. Я тем более не хочу обсуждать весь тот мрак, что творится внутри – Дине и своих кошмаров хватает.
Очередной мой день рождения прошёл как в тумане. Нет, и Джамиль, И Кир поздравили меня, конечно, но дикая усталость не дала мне даже на секунду порадоваться. Я продолжаю ночевать в детской вместе с Радой, говорю Киру, что боюсь оставлять её одну. На самом деле, боюсь оставаться наедине с ним. И я знаю, что он знает, что я вру. Но мне наплевать. Мне неуютно в этом доме, в этой стране и с этими людьми. Я почти не выхожу из дома – зачем утруждаться, если тряпка на лице вызывает только недюжинное недовольство, лишая прогулку малейшей толики приятности? Да и жара нереальная. Раздражающая, липкая.
Нейт приезжал ровно на мой день рождения, но нам не дали увидеться. Зато он встретился с Киром, который лишь передал короткое поздравление и подарок, оставив меня без подробностей встречи. Подарок друга – это приставка с единственным диском, «Путь на свободу». Смешно. А подробности их встречи я узнала из его видео позднее – они обсуждали возможность выехать нам всем вместе из страны. Шансы почти никакие, будем откровенны. Хотя с упрямством этих двоих я бы пересмотрела ставки. Моё же упрямство словно испарилось куда-то, чувствую себя как желе.
Уже август, пора выбираться из пучины отчаяния, год прошёл с момента, как меня вывезли из Кирии, три месяца с рождения дочери. Я сижу на коленях перед кроватью, на которой лежит Рада, разглядывая её. Ещё одна копия Кира, совсем ничего от меня. Дочь сосредоточена и серьёзна, хмурит бровки, потом громко чихает, впервые вызывая у меня улыбку. Дело к ночи, Джамиль уже спит. И Раде пора бы, но она и не думает дать мне отдохнуть. Хоть не плачет. Гораздо более спокойная, чем Эрик в этом возрасте, но сегодня что-то не спешит угомониться. Мы с Алексом носили сына на руках постоянно, чтобы он хоть немного поспал. С Радой таких проблем нет, она словно чувствует, что мне не нравится к ней прикасаться. Извини, дочь. Я исправлюсь. Беру крошечную ладошку, целую пальчики, прислушиваясь к себе – нет, никакого умиления, действие сугубо механическое. Но рано или поздно количество должно же перерасти в качество? В этот момент в детскую заходит Кир, садится на пол рядом со мной и берет малышку за другую руку.
– Я уложу её, – говорит, не поворачивая ко мне головы. – Иди, отдохни.
Я спускаюсь вниз, наливаю стакан сока, выпиваю залпом и выхожу во двор. К ночи жара стала не такой удушающей, и я сажусь на борт бассейна, окуная в него босые ступни. Вода как парное молоко, скорее согревает, чем охлаждает. Что если нырнуть? Скидываю тайтсы и майку, в которых обычно хожу по дому, после секундного размышления туда же отправляется белье. Кир долго провозится с дочерью, а потом, скорее всего, отправится в спальню. Коснувшись рукой дна, проплываю под водой до противоположного борта. Отфыркиваюсь, опираясь локтями на край бассейна. Не тороплюсь оборачиваться, когда слышу сзади тихий всплеск. Чёрт. Кир прижимается к моей спине, такой же обнажённый.
– Мари, – шепчет на ухо. – Мне не хватает тебя, солнце.
А мне тебя с головой. Отводит мокрые волосы в сторону, целует шею нежно, не кусается, как обычно.
– Скажи, чего ты хочешь. Всё, что угодно. Я сделаю.
Но он знает, чего я хочу, и именно этого мне не даст никогда. Поэтому молчу. Резко утягивает меня под воду. Я не включала подсветку бассейна и ничего не вижу под тёмной водой, жмурюсь от неожиданности. Когда выныриваем, разворачивает меня к себе лицом.
– Оживай, твою мать! – ругается Кир, встряхивая меня не сильно, но ощутимо. – Хватит уже! – смотрит напряжённо. Я едва различаю его в темноте, окутавшей нас. Что если попробовать как с Радой? Должно же что-то остаться, проснуться. Целую его, едва прикасаясь губами, тестируя свои ощущения. Приятно. Но не более. Висеть в воде неудобно, с этого края бассейна глубина немаленькая, поэтому обхватываю его ногами, словно обезьянка. Ощущаю, как Кир возбуждён.
– Мари, – стонет он мне в губы. – Что же ты у меня такая невыносимая?
– Не хочешь, не ешь, – ухмыляюсь. И мне это нравится. Нравится, что проснулось желание быть язвительной. Киру, судя по всему, нравится тоже. Его дьявольская усмешка будоражит нервы. Но я спешу обломать его. – Никакого секса, Арафат. Я не хочу больше детей.
– Нет? – спрашивает скорее для проформы.
– Если ты сделаешь это ещё раз, я не прощу тебя никогда, – я серьёзна не по-детски.
– А сейчас прощаешь? – он осмелел, уловив перемены в моём настроении, целует уголок губ. Мне всегда так нравилось, он знает.
– Либо мы пользуемся презервативами, либо ты больше не прикасаешься ко мне, без вариантов. Таблетки я больше пить не намерена.
– Хорошо, я куплю завтра.
– Вот завтра и поцелуешь, – я хочу вырваться, но кто бы позволил.
– Мари, ты большая девочка, есть много способов доставить удовольствие друг другу.
Кир сажает меня на борт бассейна, смотрит снизу вверх. Его лицо прячется в тени – слабый свет от дома падает сзади, из-за его спины, мне остаётся только догадываться о том, что оно выражает. Как ни крути, этот мужчина идеален. С его телосложением и красотой можно легко заполучить любую женщину. С его богатством задача становится настолько простой, что неинтересно даже. Одной мне всё не так. Может это ему и нравится? Преодолевать препятствия. И стоит мне сдаться, я ему наскучу. Звучит заманчиво. В любом случае, я ничего не теряю. Я иду в спальню, оставляя за собой мокрые следы, горничная завтра обрадуется. Кир идёт следом, но не прикасается. Ложусь на живот поперёк кровати, ожидая его дальнейших действий. Простыни тут же намокают неприятно, раздражают. Все мысли о простынях испаряются из головы, стоит только Арафату лечь сверху. Чувствовать его тело приятно, привычно.
– Как я могу не хотеть свой любимый десерт? – говорит на ухо, и я слышу улыбку в его голосе. Кир переворачивает меня на спину, безумно медленно спускается с поцелуями всё ниже и ниже. Доводит меня до состояния, когда всё горит внутри, вынуждая впиваться пальцами в его плечи. Разрядка настолько бурная после долгого перерыва, что уносит меня бесконечно. Придя в себя, я обнаруживаю свою вернувшуюся из небытия вредность:
