«Все тайное когда-нибудь становится явным…»
Этот миг подобен откровению – именно так три десятилетия назад советский народ, и я, студент университета, в том числе, узнал о перипетиях и хитросплетениях атомного проекта. И не где-нибудь абстрактно в России, а здесь, у себя под самым «челябинским боком» – всего-то в нескольких километрах от Свердловского тракта или дороги М-5 Урал. Узнал о «Сороковке» (Озерск), «Семидесятке» (Снежинск), «Златоусте-36» (Трехгорный), узнал о ядерном щите и аварии 1957 года, узнал о властителях дум в ядерной физике и об их кремлевских «властителях», узнал о тех, кто создавал целую отрасль на местах: на берегах Иртяша, Синары, Юрюзани.
И чем дальше шло время, тем больше было этих «узнаваний». Впечатления (прежде всего, от прочитанного) становились историческими заметками, складывались в небольшое путешествие по закрытым городам. Лишь позднее мне удалось посетить все три южноуральские «запретки» – увидеть своими глазами эти «необычные обычные города», почувствовать их характер, переброситься «парой слов» с жителями.
В общем, слова и накопились за все эти годы. Да и шутка ли – выписать не просто историю городов, а становление целой отрасли, таинственной и пугающей! К тому же эта безумная история оказалась запрессованной в считанные десятилетия – мизер в сравнении с вечностью. Города, созданные и заточенные под атомный проект, даже по отношению к историческому процессу стоят на особицу. Здесь нет той медленной событийной поступательности, которая свойственна старым городам; здесь история не вызревает в недрах, не произрастает, меняясь со временем в характере; здесь все и сразу, подобно падению метеорита – стремительно и по государственной воле.
Да, все закрытые города появлялись по одному сценарию, по одному сюжету. Но зато какие вариации, диалоги, сцены, фон! Свои мифологические интуиции, наполненные чувством свободы, и маленькие радости жизни за охраняемым периметром. Свое городское пространство, выведенное каллиграфическим почерком ленинградских архитекторов, и буйство цветочной фантазии под хвойный сосновый запах. Свои городские и заводские легенды, приправленные таинством технологий, и люди, которые сами становились легендарными.
Вот об этом и хочу рассказать – воздержавшись от академической сухости (это не научное исследование, хотя база источников полна и точна) и от визуальных брызг в виде иллюстраций (памятуя о чужих авторских правах и веруя в воображение читателя). Поэтому – просто заметки, несекретная прогулка по неизвестной истории закрытых городов…
Челябинск, 2019 г.
Сидя на берегу Иртяша
Возможно, не очень-то правильно начинать историю города с незатейливых личных воспоминаний. Но «впечатления о неведомом» подспудно довлеют над историческими записками.
Это было в начале 1990-х годов, когда я приехал учительствовать в Каслинский район и у меня появились первые друзья в здешних краях. Мы сидели вечером на берегу Иртяша, естественно, со стороны Каслей, разложив на большом сером валуне нехитрые дружеские закуски, – и всматривались в противоположный берег, где над лесными верхушками высовывались озерские многоэтажки. Высовывались крайне неосмотрительно, небрежно, «несекретно». Но город был словно локоть – близок, а не укусишь.
Мне тем временем рассказывали различные байки, которые в обилии ходили среди местного населения – начиная с бронированного автомобиля Лаврентия Берии и завершая радиоактивным кыштымским гуманоидом Алешенькой и прочими кызылташскими мутантами.
И сейчас, приступая к заметкам, я понимаю, что сколь бы много ни открывалось информации, какой бы исторически насыщенной она ни была, от «неведомого характера» Озерска не избавишься.
Стремительный век
История советского атомного проекта сегодня расписана подробно, «с картинками» – с многочисленными воспоминаниями, исследованиями, документами, свидетельствами. Обрастает подробностями и история города, волею судьбы и государственных задач вписанная в этот сумасшедший по своей стремительности и напряженности проект, который реализовывался на южноуральской земле «всенародно» и «всесекретно».
История Озерска и вправду похожа на реактор. Чрезвычайно насыщенная, спрессованная в столь коротком промежутке времени, отделенная от мерного течения уральской бытийственности, опасная и непредсказуемая, она попеременно принимает черты характера того или иного завода на территории химкомбината «Маяк», черты характера тех людей, которые строили и комбинат, и город. И напряжение этой истории, рожденной в мировом урановом противостоянии, зашкаливает.
Только с подобными оговорками можно попробовать – попытаться – приоткрыть озерские десятилетия.
Историческая база о Базе-10
Когда в начале 1990-х годов вышла книга В. Новоселова и В. Толстикова «Тайна «Сороковки», она, как это принято говорить, произвела эффект разорвавшейся бомбы – ее читали запоем, поражаясь масштабом описанных событий. Ее, ходившую по рукам, было сложно найти – не «спасал» даже дополнительный 20-тысячный тираж. К счастью, мне удалось «выцыганить» крайне зачитанный экземпляр. Эта книга пусть не подробно, но широкими, сочными мазками открывала историю Озерска.
Сегодня продолжение этой истории, может быть, не столь шумное, большей частью перешло в интернет. Созданы полнотекстовые электронные базы – как по истории города, так и непосредственно по «Маяку». Опубликованы разнообразные статьи, исследования, воспоминания. Вышли мемуары инженеров-атомщиков, руководителей отрасли – того же Ефима Славского, например. Прочесть все за один присест явно не получится. На это и не рассчитываю, отправляясь в путешествие по озерским улицам.
Важно одно: люди ценят и хранят свою историю, и это достойно уважения…
Война после войны
«У России хотят отнять Победу» – именно в таком ключе, помимо чувства ужасающего варварства, была воспринята атомная бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки. И высказал эту мысль директор Ленинградского Радиевого института, первый руководитель «Урановой комиссии» при АН СССР, академик Виталий Хлопин, прекрасно понимавший суть этого «акта устрашения».
Атомное противостояние началось еще до Великой Отечественной войны. Но теоретическая физика обрела практические очертания в виде нового оружия лишь к лету 1942 года, когда пришла шифровка об англо-американском проекте «Трубные сплавы» – будущем «Манхэттенском проекте». Одновременно с боями за Сталинград начиналась битва за уран, которую повел А. П. Завенягин, возглавивший Девятое управление в системе лагерей НКВД. А в феврале 1943 года решением Государственного Комитета обороны принято решение о создании единого научного центра по разработке атомного оружия во главе с И. В. Курчатовым.
